Я не выдержала, соскочив с места, даже Костя не ожидал от меня такой реакции на происходящее, но мой мужчина доверял мне, и не стал вмешиваться.

— Мирослава, — окликнула сестру, в моем голосе невысказанная просьба ответить мне взаимностью, и девушка все-таки кивнула, дав знак, что слушает меня. — Ты — моя сестра по отцу, и я хочу, чтобы ты знала это.

— Я давно об этом знаю, — едва шепчет, поднимая взгляд полных слез. Подбородок задрожал, а смех мамы резонировал с тишиной кабинета. Шокированная, я уставилась на нее, а потом на Миру, и снова на мать. Когда она успела ей все рассказать, черт возьми? Но моя сестра, глубоко вдохнув, продолжила: — И я знаю, что компания нашего отца поделена между мной и тобой. — Пошатнувшись, я ухватилась за спинку стула, крепко сжимая ту, и от силы нажатия на руке проступили костяшки. Теперь пришла очередь Дубровского, и посмотрев на своего мужчину, ждала, чем он огорошит меня вдобавок. Костя встал, и снова помог мне усесться, и конечно, мама поспешила съехидничать.

— Ну, и какого, Дубровский, трахать мою дочь? — как только с ее губ сорвался вопрос, каждый присутствующих резко вздохнул, не ожидав такого поворота событий. — Ты — мой муж, черт возьми, Константин Захарович. И я имею полное право прямо здесь и сейчас, при свидетелях, — тактично указывает на двух мужчин-адвокатов, среди которых выступал Владленов. Теперь мне ясно на чьей он стороне.

— Евгения Сергеевна, — безэмоционально отвечает Костя, подчеркивая ее возраст, словно бьет по больному, — я не уверен, что у вас верная информация по поводу нашего с вами брака. — Посылает ей победную ухмылку, но глаза на чеку, и, кажется, Костя все держит под контролем. Несомненно, его уверенность подкупает каждого из нас, даже меня. Мама дернула головой, резко взглянув на меня, сощурилась.

— Молодец, Вика, — вдруг начала хвалить, постукивая по столу длинными наманикюренными, красными ногтями. Меня дико раздражало все, и от скрежещущего звука сводило зубы. Но я пристально смотрела на нее, выдерживая ненавистный мне взгляд родного человека. Мы сидели так, что будто прошлое и будущее вдруг столкнулось лбами в одном мире, и теперь борются за право продолжить свое существование. — Как быстро ты охомутала моего мужа. Не кажется ли тебе, что ты перегибаешь палку? — косит голову на бок, рассматривает меня и намеренно провоцирует.

— Может, это ты объяснишь, с какой стати вдруг решила отобрать у нас все всё, что тебе лично не принадлежит? — копирую ее позу, и это добивает Евгению, она зарычала, вскочив. Указывает на меня своим трясущимся указательным пальцем, подбирает слова, которыми можно ударить больнее всего.

— Как ты смеешь со мной разговаривать в таком тоне, сучка?! — возмутилась она. Стоит и дрожит от злости. Владленов со своим помощником казалось вросли в стулья, даже головы прижали к плечам, когда услышали бранный голос моей матери. Они боялись ее, и не потому, что она могла лишить их работы, здесь было что-то другое. Окинув взглядом каждого, только Вячеслав выглядел более спокойным, а Дубровский вовсе прятал улыбку, прикрывая свои полные губы указательным и средним пальцем, сложив руки у себя на груди. В этот момент не хватало лишь одного — друга Кости, Эдуарда. Ведь он точка в этой истории, которая лишит маму всего, о чем она мечтала. Посетившая мысль сыграла со мной в роковую шутку, и расправив плечи, я снова встала.

— Мама, — уверенно и с напором обратилась к женщине, на лице которой вспыхнуло удивление. Она мигнула, а затем посмотрела на Дубровского, и снова на меня, тоже догадываясь, что мы не с пустыми руками. — Компания — моя, — оглушаю ее новостью, — и начиная с этой минуты, я беру право правления на себя, — громко и четко заявляю, покосившись на Владленова.

— Не спеши, — Костя подошел ко мне, и поцеловал в щеку. Конечно, Вячеслав скорчил гримасу, гневно глядя в нашу сторону. Не нравятся мне его странные взгляды, которыми он награждает меня, заметно облизываясь при всех. Дубровский тоже не спускает с того своего внимания, хмурится, затем встает так, что я защищена его крепкой спиной от другого мужчины. Чувствую себя действительно за каменной стеной. И от ощущения защищенности, любви к себе, моя любовь к Косте растет с каждой секундой в двукратном размере. Я взглянула на всю ситуацию другими глазами, словно дух на мгновение покинул тело, и мне довелось разглядеть каждого, кто был в кабинете.

— Я не буду молчать, — снова разорвала накалившееся напряжением между нами всеми, — компания — моя, а значит, я могу решать, что с ней буду делать. Валентин Иванович, — обращаюсь к нотариусу. Мужчина, побледнев, уставился на меня, поджимая губы в тонкую, синюшную полоску. Ждет, что я обрушу на его голову. — Вы знали, — это не вопрос, а утверждение, на которое он не посмеет солгать. И Владленов кивает, косясь на мою мать. — Где документы? — киваю на его дипломат, который он держит рядом с собой на столе.

— Виктория Игоревна, — замялся он, чуть пристав. Поправляет галстук, специально оттягивая время. Моя мать расхохоталась, пустив слезу.

— Нет-нет, — качает головой, опустив голову с ухмылкой на лице. — Так не пойдет, дорогая доченька, — оскаливается, затем все-таки обходит стол и встает напротив меня. Один на один, но я чувствую поддержку со стороны Кости. Мой мужчина придерживает меня за талию, подбадривая и безмолвно говоря, что эту битву я должна выстоять. — Я, и только я являюсь хозяйкой империи, — давится слюной, высокомерно задрав подбородок.

— В завещании о вас ни слова, — тихо добавляет Владленов, и мать пригвождает его своим злым, сумасшедшим взглядом. Затем закатывает глаза, переводя свое дыхание. Конечно, она знает, что мой отец никогда бы не оставил на нее даже доли. Возможно, я еще многого не знаю, но уверена, что просто так, он ее не лишал бы денег.

— Не нарывайся, Валентин, — обманчиво ласково она предупреждает мужчину, отдавая безмолвный приказ Вячеславу. Я совершенно не удивлена, что он на стороне моей матери, и наверняка с ее подачи чуть было не изнасиловал меня, а потом продолжил гнобить публично, прихватывая личную жизнь Кости. Он мстил своему сопернику, зная, что все равно останется в проигравших. Вячеслав так быстро оказался рядом с Владленовым, что тот не успел как, следует среагировать на выпад первого. Со всей силы этот ублюдок ударил по лицу нотариусу, отправляя того в бессознательное состояние. Мирослава, дернувшись от испуга, закричала, отскакивая на своем стуле. Глухой удар падающего тела разнесся по кабинету, и к Валентину Ивановичу подлетел его помощник, начавшись оказывать первую помощь. Черт возьми, сама распереживалась такому повороту. Но только не Костя, который, судя по всему, привык к таким переговорам среди акул бизнеса. Дубровский в эту секунду щелкнул пальцами, и к нам присоединились еще несколько мужчин, среди них был Эдуард. Этот мужчина всегда навеселе, а увидев, что пропустил самое интересное, присвистнул.

— Костя, я обижен на тебя, — наигранно хмурится, смотря пьяными глазами сначала на меня потом на мою мать. — Ну надо же, это у меня перед глазами двоится, или их две? — пошатнувшись, Эдуард вальяжно остановился рядом с мамой, демонстративно втягивает запах ее духов, балдея от ощущения ее страха к нему. Она отпрянула от него, зажимая нос.