сам в них поверит? Георгий стиснул зубы. Она заметила его реакцию и слегка усмехнулась.

— Я могу называть тебя Юрген? Заключенный Георгий Гронский звучит очень длинно.

Он пожал плечами.

— Все мои эверийские коллеги и знакомые так меня обычно называли.

— С чего ты решил, что я оттуда?

— Ваше имя и ваш акцент. Только эверийцы умеют говорить на альтхамском так, мягко и округло. Придавая этому скрипу ржавого колеса мелодичное звучание.

Госпожа Нотбер бросила на него еще один внимательный взгляд чуть прищуренных глаз.

— Ты только при нашем коменданте так не выражайся. Альтхамцы — ужасные шовенисты.

Да уж здесь не поспоришь. Спесивый Альтхам, еще более высокомерный, чем Вестленд, словно на самом деле заледеневший в своих традициях — малюсенькое государство на севере материка и наиболее отдаленное от Источника. Однако благодаря наличию на их территории самых крупных месторождений алмазов и единственного в мире рудника с мавиитом, который, как выяснилось, продлевает и усиливает рабочий цикл Рун, они могли себе позволить независимый, закрытый образ жизни, не пуская чужаков на свою территорию.

— Истинный альтхамский сложно перепутать с другим языком.

— Ты тоже говоришь очень чисто.

— Я же бывший страж, — не смог сдержать он сарказма и тут же прикусил язык. Во рту почувствовался привкус крови. — Нас этому учили, — уже более мягко добавил он.

Леони усмехнулась.

— Лана сказала, что ты починил нашего старика, — и видя непонимающий взгляд собеседника, пояснила, — аппарат для стимуляции легких.

— Так получилось.

— Откуда такие умения?

— Сын болел тяжело и долго. Жена — врач с Искрой. Умела работать с медицинской техникой. У нас полквартиры было заставлено всем этим добром. А с электроникой возиться она не очень любила и это всегда было на мне. Вот и нахватался всего понемногу.

Госпожа Нотбер не стала больше развивать эту тему. То ли не было привычки ковыряться в чужих душах, то ли просто были не интересны столь подробные детали.

— Всего понемногу, — задумчиво повторила она, а потом добавила будто в продолжении своим мыслям, — это хорошо.

— Кто были эти люди? — Гронский все же не удержался, задал интересующий его вопрос. — Они очень странные.

— Это смертники, — легко ответила главврач, — они из бункера. Несколько часов назад Источник выплеснул повышенную порцию энергии, что вызвало острый сосудистый криз. Такое здесь часто бывает. Попробуем откачать у них излишнюю дозу излучения.

— И снова в бункеры?

— Осужденный в Карьере — должник перед всем человечеством. И обязан этот долг отрабатывать. Тем более смертники. Карьер — не санаторий.

— Спасибо, что просветили, госпожа Нотбер, — мрачно произнес Георгий. — Карьер — не санаторий. Карьер — это мясорубка для перерабатывания человеческого мяса.

— Живи в ладах с законом и никаких мясорубок, — в голосе женщины появились ледяные нотки. — Или ты считаешь себя невиновным?

Руны. Источник. Искры. Какой во всем этом толк, если это не может спасти жизнь? Не человечеству в целом, а всего одному человеку. Маленькому ребенку, который не заслужил подобной участи. Гронский не отрываясь смотрел ей в глаза. Натянул на губы улыбку, останавливая резкие слова, уже готовые сорваться с губ.

— Виновен, — всего одно слово. Отражение того, что осталось от его души.

Виновен, что не уберег. Не смог спасти. Не сдержал свое обещание.

Леони какое-то время выжидающе смотрела на него, будто ждала, что он продолжит. Их молчаливый диалог прервало появление одной из медсестер.

— Госпожа Нотбер, к вам посетители.

Она слегка удивленно приподняла брови и вышла вслед за своей сотрудницей. А еще через пять минут в палату зашел Седов Александр Евгеньевич.

— Не могу сказать, что рад тебя видеть, Гронский, — сразу без приветствий и предисловий перешел к делу следователь. — И не могу сказать, что был счастлив проделать столь длинный путь в столь невеселое место только потому, что ты даже здесь умудрился устроить беспредел.

— А я думал вы приехали разобраться, почему меня, еще находящегося под следствием и без приговора суда определили в бункер, — усмехнулся Георгий.

Седов скривил губы.

— Ничему тебя жизнь не учит, Гронский.

— Я хочу узнать, когда мне положено свидание с адвокатом?

— Через неделю, — следователь слегка склонил голову набок, — но вчера судья поставил на него запрет.

— Почему? — Георгий почувствовал, как внутри закручивается злая воронка.

— Потому что я получил на тебя характеристику с описанием твоего поведения. Ты весь месяц получал штрафные смены за провинности. А несколько дней назад напал на охрану во главе со старшим надзирателем.

Ярость выплеснулась через края воронки, заполняя его всего до краев.

— Вы как себе это представляете? — процедил он, едва сдерживая себя в руках. — Я ночью, в очередную штрафную смену, после почти целого месяца бессонных ночей напал на четырех вооруженных охранников? Вы думаете мне не спалось, и я не знал, чем развлечься?!

— У одного из пострадавших после твоего удара был откушен язык и его пришлось пришивать. Капитан Оутс получил тяжелые челюстно-лицевые травмы и повреждение шейных позвонков. Остальные отделались более легкими ушибами. Тебе есть, что сказать на это?

Георгий прикрыл глаза, втягивая в себя все свои эмоции, запирая внутри. Иначе это могло окончиться еще большими неприятностями. Не будет свидания с адвокатом. Что с того? Малешский и без него во всем разберется. Да и что он еще сможет ему сообщить полезного для расследования? Пожаловаться, что его здесь обижают? В бункере запирают? Препараты галлюциногенные колют?

— Спасибо за хорошие новости, Александр Евгеньевич, — улыбнулся он, — думаю о моем здоровье вам рассказывать нет стоит.

Седов неопределенно хмыкнул.

— Коменданту Карьера Ньорду Вестгейрду был объявлен выговор за превышение полномочий его подчиненными. Капитан Оутс не имел никакого законного права переводить тебя в бункер без постановления на то суда. Тебе полегчало?

— И действительно, зачем мне адвокат, когда у меня есть вы, Александр Евгеньевич, — стараясь быть не очень ехидным, произнес Гронский.

— Но это не значит, что нарушения правил сойдут тебе с рук, Гронский. На суде будут учитываться их тяжесть и глубина и они могут повлиять на окончательный приговор. К тому же их все равно придется отрабатывать по возвращению в Карьер после суда.

— А если я не вернусь? Вы об этом не думаете?

Взгляд следователя стал более жестким.

— Ты — преступник, Гронский, и никакие дорогие адвокаты не помогут избежать тебе заслуженного наказания.

Заключенный нагло улыбнулся, не опуская глаз.

— А ты знаешь, Гронский, сколько здесь погибло людей при нападении террористов? Карьер — это отдельный мир со своими правилами и законами. Здесь у каждого погибшего остались друзья или даже родные. Ты — пособник преступников. Один из них. Как ты думаешь почему Оутс и его ребята ополчились на