— Ах, Константин Платонович, — после представления начала жаловаться она, — такой ужас, такой ужас! Каждую ночь! Вы себе не представляете. Я уже и спать не могу, дворня вся запуганная ходит, никто ночью и не ложится, свет не гасят. Внук приезжал, майор, вояка бравый, так и он ничего не смог поделать! Сын с опричниками тоже пытался, но ничегошеньки не вышло. На вас одна надежда, дорогой мой! Ей-богу, на колени готова встать, только избавьте от напасти!

— Настасья Петровна, погодите. Объясните, пожалуйста, что у вас случилось.

— Так я и говорю: напасть страшная! Каждую ночь выходят и безобразия творят. Собак в усадьбе всех убили, трёх слуг до смерти довели, кузнец еле отбился, но весь седой стал. Кажную ночь лезут, ироды!

— Стоп! — я выставил ладонь. — Кто именно лезет? Разбойники? Душегубы?

— Утопцы, — вместо старушки ответила Марья Алексевна.

— Кто?

— Души мёртвые, — прошептала гостья, вытирая слёзы платочком, — девки-утопленницы. Голые все, срамные, синие ажно. Когти на руках, зубы, как у тигры заморской. Какого мужчину увидят — сразу терзать начинают. Сына моего чуть не задрали, хоть он и маг первостатейный. Он их и огнём и льдом, а они отбегают и хохочут. Всё ближе и ближе каждую ночь подходят, уже в окна заглядывать стали. Константин Платонович, богом прошу, помогите!

Марья Алексевна принялась успокаивать старушку, а я задумался. И как прикажете разбираться с утопленниками, если некромантский Талант применять нельзя?

Сквозь открытую дверь я увидел отца Лукиана. Монах строго посмотрел на меня и кивнул, требуя согласиться. Я вопросительно поднял бровь, но он кивнул ещё раз и махнул ладонью — мол, ерунда, сущая безделица. Сделав знак Марье Алексевне, что отойду на минуточку, я вышел из гостиной к монаху.

— Отец Лукиан, что вы имеете в виду? Сами же говорили, Талант не использовать.

— Не нужна там магия, — хмыкнул Лукиан, — вот увидишь. А тебе полезно будет посмотреть на диких заложных. Не всегда в наших делах Сила нужна. Считай, это тебе моё задание с утопцами разобраться.

Пришлось согласиться посетить усадьбу Сумкиной. Обнадёженная старушка воспрянула духом и потребовала ехать немедленно.

— Я тоже поеду, — заявила Марья Алексевна, — давно у тебя в гостях не была, Настасья. Заодно в картишки перекинемся, пока Константин Платонович порядок наводить будет.

— Тогда велю заложить дормез и собрать нас в дорогу.

Но не успел я выйти из комнаты, как на меня набросились Таня с Александрой.

— Константин Платонович!

— Возьмите нас!

— Мы тоже хотим!

— Пожалуйста!

— Честное слово, мы будем помогать!

— Тихо! — остановил я их. — Вам-то это зачем? Заняться больше нечем?

— На утопцев посмотреть хотим! — хором заявили девицы. — Пожалуйста, Константин Платонович! Когда мы их ещё увидим?

— Ладно, — махнул я рукой, — будут вам утопцы. Бегом собираться, тридцать минут вам на всё.

Я не намеревался пускать учениц против мертвецов. Ночью, когда появится эта пакость, оставлю девиц вместе с хозяйкой и княгиней для моральной поддержки. А вот днём они мне пригодятся. Коли нельзя использовать Талант, воспользуюсь хорошим правилом: сила деланного мага пропорциональна количеству рук в его распоряжении. Так что Сашка с Таней будут чертить Знаки и Печати, пригодные для охоты на утопленников.

Глава 30

Утопцы

Выехали мы в ночь и к утру были уже на месте. Усадьба располагалась возле деревеньки Вареж, что севернее Мурома, на берегу тихой речушки Ушны. Милое местечко, пастораль, лес рядышком — живи и радуйся! Но нет, хозяевам не повезло: только выйдя из дормеза, я почувствовал «запах» мёртвых.

В воздухе висели тонкие-тонкие эфирные нити, серые от эманаций смерти. Меня даже передёрнуло от омерзения. Это вам не Киж, от которого не остаётся следа, здесь бродили «дикие» заложные мертвецы, умершие плохой смертью. По крайней мере, так подсказывал Анубис. Тот самый, которого нет, по утверждению Лукиана, но разбирающийся в нечисти. Такая вот загогулина!

Оказавшись на родной территории, Настасья Петровна Сумкина разительно переменилась. Из печальной старушки она мгновенно превратилась во властную хозяйку и строгую помещицу.

— Васька, — прикрикнула она на слугу, подбежавшего к экипажу, — вели, чтобы завтрак подавали. Да позови всех домочадцев, чтобы обязательно были. Пусть Марфа гостям комнаты покажет, а Иван багаж отнесёт.

Судя по тому, как слуга метнулся бешеным зайцем, дисциплину Сумкина поддерживала сурово.

За завтраком нам представили обитателей усадьбы. Какая-то родственница с блёклой внешностью лет сорока. Внук Фёдор, великовозрастный детина выше меня на голову, с пухлыми щеками и печальным взглядом провинциального поэта. Тощий управляющий-цверг Клаус Манфредович Мюллер с желчным лицом и крючковатым носом. Девица Ольга, бледная и болезненная, тоже какая-то родственница, приехавшая поправлять здоровье на свежий воздух. И Афанасий, сумкинский «ручной» купец, с лицом питекантропа.

Особых симпатий между нами не возникло. На меня, Таню и Александру смотрели с настороженностью и спрашивали банальные глупости типа погоды и видов на урожай. Но я и не собирался сходиться с этой публикой — мне с ними не детей крестить, сделаю дело и уеду. А вот Марья Алексевна болтала с хозяйкой не переставая и была вполне довольна компанией.

Сразу после завтрака я попросил показать мне, где видели утопцев.

— Фёдор, — скомандовала старушка грозным голосом, — иди с Константином Платоновичем, веди его куда скажет.

Юноша печально кивнул и посмотрел на меня как на мучителя.

— Идёмте, Константин Платонович, — пробасил он грустно, — здесь рядом.

Сделав знак Тане с Александрой, я пошёл за Фёдором.

* * *

Возле реки виднелись следы боевых заклятий и стоял удушливый «перегар» эфира. Родственник Сумкиной не очень умело швырялся здесь всполохами, оставив несколько воронок в песке и спалив рогоз на обоих берегах Ушны.

— Сударыни, — я кивнул ученицам, — пройдите вдоль воды и почистите эфир.

Торопиться было некуда. Я уселся на поваленное дерево, наблюдал за вспышками деланных символов и обдумывал, как бороться с мёртвой пакостью. Даже через муть «перегара» я чувствовал эманации заложных покойников. И чего им не лежалось в могилах? Встали, безобразничают, понимаешь ли.

— Вы их убьёте?

Я обернулся к Фёдору.

— Упокою, скорее всего. А что?

Детина вздохнул.

— Жалко их.

Однако, неожиданное заявление. Он что-то знает?

— Почему?

Фёдор смутился и отвёл взгляд.

— Натерпелись бедняжки. Даже после смерти покоя нет.

— Настасья Петровна дурно с ними обращалась?

Лицо юноши помрачнело. Он нахмурился и отвернулся.

— Нет. Бабушка не наказывает крепостных больше положенного.

— Если вы расскажете, что случилось, Фёдор, это облегчит мне задачу.

— Ничего я не знаю, — буркнул он недовольно и замолчал, сложив руки на груди.

Всё ты знаешь, дружок, только почему-то не хочешь поделиться. Сор из избы не желаешь выносить или прикрываешь кого-то? Ладно, сам выясню, что у вас тут творится.

Девушки закончили чистку берега, и я подозвал их к себе.

— Сударыни, сегодня вы будете работать с новым символом — Отвращающей