После его угораздило каким-то боком влезть в дело царевича Алексея, хотя и заговора там никакого, по сути, не было. Он едва не лишился головы, но успел вовремя бежать за границу.

Оттуда он прибыл уже при Александре I вместе с возвращающимися из Франции русскими войсками. По его обмолвкам, Дмитрий догадывался, что в годы французской революции Северьян Лютоборов тоже отнюдь не бездельничал. (Да, видать, у них с братом судьба такая – бегать во Францию.)

В декабристской смуте не участвовал, ибо находился на Урале, хотя потом не раз говорил, что, окажись он тогда в Петербурге, быть бы царю Николаю трупом еще до исхода того дня.

Затем вроде успокоился. Видимо, потому, что в своих скитаниях неожиданно увлекся наукой. Именно на этой стезе он и трудился вот уже почти двести лет. Был ассистентом у Пирогова, Мечникова, Менделеева и Павлова (которому даже открылся).

А в семнадцатом вновь вспомнил прошлое: забросил свою частную клинику в Петрограде и примкнул к «взбунтовавшейся черни», как тогда считал оскорбленный в лучших чувствах Бобров.

Впрочем, многие из Ночного Народа тогда пошли в услужение к новой власти, как до того служили князьям и царям.

Но Северьян не стал чекистом, как кое-кто, и вообще не лез в политику, а, как сам говорил, «стал двигать советскую науку». По слухам, по совету Северьяна Чижинский даже пробовал совершить неслыханную в истории рода Неспящих попытку – договориться с властью с открытым забралом. Бобров в это, впрочем, не верил – всему же есть границы!

С новой властью у Лютоборова не очень заладилось. И в Минской тюрьме перед самой войной он как «враг народа» побывал, но сбежал за день до вынесения смертного приговора и за два дня до начала войны, а потом еще полтора года скитался по оккупированной территории, кормясь случайными немцами и полицаями.

И после войны чуть не пострадал за «безродный космополитизм». И с позором был изгнан с факультета биохимии как «приверженец буржуазной лженауки».

Затем вступил в конфликт с парочкой академиков и три года пребывал в почетной отставке на кафедре в Ташкенте, где инсценировал свою гибель в горах, чтобы появиться во Владивостоке с чистыми документами провинциального врача, решившего поступить в местную аспирантуру.

1991 год застал его в должности заместителя директора одного хитрого секретного НИИ, откуда он и ушел на пенсию, заявив вернувшему брату, что ему все надоело и теперь он намерен прожить, сколько ему еще осталось, не вмешиваясь в дела этого безумного мира. Купил хутор на Рязанщине (Бобров помог деньгами), развел пчел и жил, кажется, в свое удовольствие, избегая общества вампиров, хотя мог вполне претендовать на место в Совете.

Именно как к единственному знакомому ученому и единственному ученому-вампиру Дмитрий и намеревался обратиться к брату – в конце концов, аватары Старых Хозяев в некотором роде тоже научная проблема.

Жилище Северьяна выглядело весьма любопытно.

В углу избы-пятистенки, где полагалось висеть иконам, стоял большой плазменный телевизор. У окна на старом деревенском столе располагался компьютер «Армстрад» с много раз переделанной начинкой.

Соседняя стена была сплошь занята книжными стеллажами. На них тома по генетике и биологии соседствовали с истрепанными фривольными романами на французском языке начала прошлого века, а труды отцов церкви – с изданиями по магии и демонологии. Отдельно стояли научные труды самого хозяина, вышедшие в разное время и под разными именами.

Имелся тут еще книжный шкаф, забитый романами о вампирах.

Бобров улыбнулся, вспомнив покрывавшие их страницы комментарии брата, касающиеся качества текста и умственных способностей авторов: «Чушь!!» «Идиотка!!», «Merde!!», «Кретины!», «Хоть бы Джона Ди почитали!», «Незачет по демонологии!!» и, наконец, «Даже кровь выпить за такое мало!»

Он еще раз смерил взглядом брата. Все ж, видать, бурная жизнь пошла Лютоборову на пользу. Выглядел он – ровесник Дмитрия, от силы на полвека, был бодр, здоров и даже вроде как к женщинам по-прежнему не утратил интереса.

Словно вторя последней мысли, Борис вдруг спросил, хитро улыбаясь:

– Дядя Северьян, а их у вас точно нет?

– Кого это? – не понял Древний.

– Ну, девок. Туристок-байдарочниц, – уточнил кайтиф.

Дмитрий в душе посетовал на неотесанность воспитанника, но Северьян совсем не обиделся, а, наоборот, рассмеялся.

– Да какие байдарочницы?! Тут и речки-то нет. Да и вообще, скажу тебе по секрету, – заговорщически понизил он голос, – нам, Древним, эта штука нужна исключительно ТДМ.

– Это как?

– «Только для мочеиспускания»! – опять рассмеялся Северьян. – Медицинский термин такой. Так что пользуйся, пока молодой. Стукнет тебе три сотни – и уже не захочешь ничего. А еще через сотню – и не сможешь… Перерождение желез внутренней секреции, как мне Павлов объяснял…

– Павлов – это у которого собаки? – спросил Борис.

– Вижу, зело учен сей отрок, – утробно загоготал Северьян. – Ладно, Дмитрий, давай, говори. Видать, дело у тебя важное, раз брата вспомнил.

Они молча сидели за столом.

Северьян не закатывал глаза, не переспрашивал, не требовал доказательств, не твердил, что этого не может быть, потому что не может быть никогда… Он молчал и слушал, и выражение его глаз заставляло Дмитрия Боброва испытывать страх.

– Да… – наконец выдавил Лютоборов. – Ну и дела! Напиться бы, да не берет меня зелье проклятое…

Он опять помолчал, а потом спросил:

– Владыка Вод или Великий Скорпион? Как думаешь?

– Скорее, Житель Дебрей, – ответил Дмитрий.

– Вторичный аватар? Или, не дай Вирм, – первичный?

– Скорее третичный. Думаю, будь там прямое порождение кого-то из Старых Хозяев, меня бы уже здесь не было. А еще раньше там была бы наша драгоценная Инквизиция, да не наша Дружина, а Верховная Ложа – с портативной атомной бомбочкой под мышкой! Потому как, подозреваю, на Них только такие средства и подействуют.

– Но победили же их когда-то, – встрял в разговор Борис.

– То когда было, – махнул рукой брат Дмитрия. – Ну, ладно… Что думаешь делать?

– Не знаю… С тобой хотел посоветоваться. Ты у нас все ж ученый муж, да и Лютобор тебе больше открыл из древних тайн…

– Может, сдадим его Священной Дружине? – предложил Северьян, поразмыслив. – Они ж Землю от адских тварей все рвутся защищать, а тут, что называется, натуральная адская тварь! Куда нам, грешным! – старый вампир рассмеялся, хотя смех был не очень веселый.

– Не пойдет, думал уже, – сказал Бобров. – У Дружины же сейчас с «лохматыми» бессрочное перемирие, а мы для них как были, так и остались мерзостью сатанинской. Не поверят. Решат, что мы хотим столкнуть лбами святош и волков. Даже если решат проверить… Ты ж знаешь, неактивировавшийся аватар Изнанки обычной магией не определяется – нужны недели работы. Сперва придется убедить гару отдать нам в карантин Старейшину… Или разоблачить как-нибудь.