Оборону, однако, немцы держали прочно. 22 августа Гальдер записал в своём дневнике: «9-я армия отразила перед своим фронтом сильные атаки противника. Серьёзные потери понесла 7-я танковая дивизия (30 танков потеряно безвозвратно)».

Безвозвратная потеря танка означала только одно: он повреждён настолько, что отремонтировать его, даже в тылу, в заводском цеху, невозможно — сожжён или взорван и его разнесло по частям.

Читая приказы штаба армии и боевые донесения тех дней, сразу обращаешь внимание на характер и стилистику боёв, в которых уже чувствовался определённый почерк и оперативное искусство командующего. Массирование огневых средств на участке прорыва. Использование полковой артиллерии во время наступления пехоты, ведение огня с открытых позиций прямой наводкой в тот момент, когда батальоны уже поднялись и пошли, а огневые точки противника вдруг начинают оживать. Вот тут-то и необходимо было подавлять их огнём миномётов и лёгких 45-миллиметровых пушек, которые, по приказу командарма, передвигались вперёд вместе с боевыми порядками рот и батальонов. Среди приказов есть довольно жестокие: Конев приказывал беспощадно расправляться с теми командирами и начальниками, которые не используют малокалиберную и полковую артиллерию и тем самым ставят под губительный удар противника свои стрелковые подразделения.

В период боёв на подступах к Духовщине Конев впервые применил на практике то, за что когда-то, во время учений, удостоился поощрения командования: на танкоопасных направлениях и участках приказал создать противотанковые районы.

Один из таких районов усилил батареями 122-миллиметровых пушек, разместив огневые не линейно, как это было принято прежде и к чему привыкли немцы, а уступами в глубину. На другом участке развернул зенитный полк, один из лучших в армии, кадровый, обеспечив его бронебойными снарядами. Первые же бои показали, насколько удачной оказалась глубокая, заранее подготовленная оборона, обеспеченная артиллерией и стойким пехотным охранением. Зенитки поражали немецкие танки с дальних дистанций, когда они ещё шли колоннами или только-только начинали развёртываться в боевой порядок. Впоследствии маршал вспоминал о тех боях: «Я доложил командующему фронтом Тимошенко об итогах боя под Духовщиной. Тимошенко поблагодарил меня и заявил, что к нам в армию приедет специальная комиссия. Из Москвы прибыли представители из артиллерийской академии, из Генштаба, из штаба Западного фронта, осмотрели поле боя, пересчитали подбитые немецкие танки и орудия. Подбито было 113 танков врага. Продвижение войск 19-й армии было довольно значительным, мы продвинулись на 15—16 километров и уже были на подступах к Духовщине. К моменту, когда на фронте, занимаемом 19-й армией, сложилась такая благоприятная обстановка, через штаб фронта мне позвонил Сталин. Он поинтересовался итогами наступления и спросил: “Не сумеете ли вы взять Духовщину? В Духовщине находится штаб 9-й немецкой армии”. Я ответил: “Немец оказывает бешеное сопротивление, всё время подбрасывает свежие силы. Группировка немцев очень сильная”. Тогда Сталин спросил: “А вы можете обстрелять Духовщину из артиллерии?” Я ответил: “Могу. Духовщина находится как раз в пределах досягаемости нашей дальнобойной армейской артиллерии”. “Очень будет хорошо, если вы обстреляете Духовщину и будете непрерывно держать её под огнём”. Я принял к исполнению этот приказ».

В эти дни в газетах и сводках Совинформбюро публиковалось много материалов и сообщений об удачных действиях 19-й армии. В августе—сентябре из Москвы в 19-ю армию прибыл писательский десант: М. Шолохов, А. Фадеев, Евг. Петров. Эта встреча известных писателей с генералом Коневым и его солдатами впечатлила и тех и других. Вскоре в журнале «Огонёк» появился очерк Евгения Петрова. Михаил Шолохов написал несколько очерков: «По пути к фронту», «Первые встречи». Многие впечатления и наблюдения, привезённые Шолоховым из поездки под Духовщину, впоследствии стали эпизодами, легли в основу характеров героев романа «Они сражались за родину», рассказов «Наука ненависти» и «Судьба человека».

Маршал вспоминал неожиданный приезд писателей так:

«Наша встреча в эти очень тяжёлые дни была, как я считаю, полезной и для меня и для них. Для них она была полезна тем, что они увидели кусочек войны, а для меня тем, что я почувствовал: страна правильно понимает, как нелегко нам приходится, и вот лучшие её писатели приходят к нам, солдатам, идут на передовую, в боевые порядки. Не скрою, в те дни это было для меня большой моральной поддержкой. Кроме всего прочего, это создавало уверенность, что передовая наша интеллигенция готова до конца разделить нашу участь и, веря в окончательную победу, выдержать тот страшный натиск немцев, который уже привёл их на дальние подступы к Москве».

В книге «Михаил Шолохов. Летопись жизни и творчества», составленной Т. Кузнецовой, запись за август—сентябрь 1941 года самая подробная:

«1941 , конец августа — начало сентября

С командировочным предписанием № 239 и пропуском № 27224/89 полковой комиссар М.А. Шолохов вместе с бригадным комиссаром А. Фадеевым и старшим батальонным комиссаром Евг. Петровым прибыл на Западный фронт, в расположение штаба 19-й армии, которой командовал Конев, в 229 дивизию генерала Козлова. В сосновых лесах восточнее деревни Вадино, в трех километрах от переднего края, во время боёв под Духовщиной провёл на боевых позициях несколько дней. Встречался в землянке с военкорами А. Бусыгиным, М. Штительманом, И. Котенко, Г. Кацем, А. Софроновым, А. Оленичем-Гнененко. Беседовал с лейтенантом Наумовым, сержантом Беловым и бойцом А. Недзельским. Опубликовал в № 100 солдатской газеты 19-й армии “К победе” статью “Пленные”. Присутствовал при допросе Вернера Гольдкампа, немецкого ефрейтора. (Статья была написана по свежим следам этого допроса.)

Из воспоминаний И. Котенко, бывшего сотрудника армейской газеты “К победе”: “…К нам, армейским газетчикам, Михаил Шолохов и Александр Фадеев зашли на второй или третий день пребывания в нашей армии. Было это недалеко от смоленской деревни Вадино. Ал. Бусыгин (он дружил с писателями) попросил их написать что-нибудь для газеты.

Уже к концу второго дня у секретаря редакции Михаила Штительмана лежали готовые статьи. Особенно заинтересовали “Пленные” Шолохова. О героизме советских солдат мы и сами писали, а вот о военнопленных не довелось…” (Котенко И. На главном направлении).

Софронов А.В. “…Осень 1941 года. В ту пору я находился в одном из московских госпиталей. Помнится, ко мне в госпиталь приезжали мои друзья, с которыми мы вместе служили в газете 19-й армии 'К победе'. Друзья рассказывали о приезде в нашу редакцию Михаила Шолохова, Александра Фадеева и Евгения Петрова. Они в подробностях передавали долгие беседы с нашими армейскими журналистами, среди которых было и несколько ростовских писателей. Таким образом, Михаил Александрович хорошо знал обстановку, сложившуюся осенью 1941 года на Западном фронте” (Софронов А.В. Шолоховское. М.: Современник, 1973)».

Солдатам передовой линии фронта М.А. Шолохов подарил томик романа Л. Толстого «Война и мир» с надписью:

«Друзья мои! Ни шагу назад! Пусть слава Бородина вдохновит вас на ратные подвиги. Верю, реять Красному знамени над рейхстагом.