— Смирнова. Валентина Алексеевна.

— Очень приятно, — сказал он.

— Ага. Мне тоже, — ответила я, и мы вновь засмеялись.

— Вечером встретимся? — задал вопрос он, останавливаясь возле моего подъезда.

— Конечно. Как обычно.

Я вышла и подхватила букет с заднего сиденья.

— Если в работе наметится перерыв, вспомни о парне, который жутко по тебе скучает.

— Кто такой? — усмехнулась я, а Валька ткнул в себя пальцем.

— Ладно, пока.

Я собралась захлопнуть дверь, когда он позвал:

— Валентина Алексеевна. Главное забыл: я тебя люблю.

От неожиданности руки у меня опустились, и цветы упали на асфальт.

— Сукин сын, — сказала я, не зная, то ли смеяться, то ли плакать.

Валька мгновенно выбрался из машины и оказался рядом, поднял букет, сунул мне в руки.

— У меня первый раз такое. Извини, если умудрился накосячить.

— Я не расслышала, что ты сказал перед этим.

— До того, как ты назвала меня сукиным сыном, или после?

— Кажется, до.

— Черт, забыл. Что-нибудь важное?

— Ты невыносимый тип, — покачала головой я.

— Сплошные оскорбления. И за что только я тебя люблю?

— Проваливай отсюда, — засмеялась я и поспешила скрыться в подъезде. А потом с веселым повизгиванием побежала на второй этаж.

Людка явилась через час, к тому моменту я успела принять душ и сесть за работу. Правда, без всякой пользы для дела. Но было ясно: если я не займу себя трудовой деятельностью, то очень скоро позвоню Вальке, что вряд ли разумно. Во-первых, человеку надо отдохнуть, по его признанию, он так и не уснул, во-вторых и в-главных, следует немного успокоиться, не то опять буду вести себя как дура.

«Он сказал, что любит меня, — пялясь в монитор, думала я. — Ночью молчал как партизан, а тут — нате вам. Решил, что я обиделась? Наверное, решил. Чего я с этой фамилией сунулась?…» Как-то по-дурацки получилось, точно я признание в любви из него клещами вытянула. В общем, от большого счастья до глубокого отчаяния — всего два шага, и я была уже на полпути, когда появилась Людка.

— Привет, — сказала со вздохом и плюхнулась в кресло. — Глазков звонил, сказал, что ты сегодня дома не ночевала. И утром тебя не было…

— Бегала с утра.

— С ума сойти, — покачала головой подруга. — О, цветочки! — обратила она внимание на букет. — От Вальки?

— Ага.

— Был повод?

— Просто цветочный магазин ограбил.

— А я до сих пор в себя прийти не могу. С выпивкой я, пожалуй, перестаралась.

— Где Глазков?

— В боулинге, с друзьями. Нас с собой звал. Твое отсутствие в субботу утром навело его на грустные мысли, что его поезд уже ушел.

— В общем-то, правильно. А ты где была? У Молчанова?

— Ага. До утра слушала, как не права его жена.

— Ужас. И не трахнулись?

— Куда там! Зато поплакали вместе. Я его к жене на дачу отправила. Может, помирятся? Он, кстати, хороший мужик. И к твоим словам, по-моему, серьезно отнесся.

— Главное, чтобы он их вспомнил, — сказала я и добавила: — Дом сгорел.

— Ага. И что ты думаешь по этому поводу?

Я пожала плечами, а она спросила:

— Кто-то нас опередил?

— Глазков знает?

— Знает. Сказал мне, когда звонил.

— Ему это не показалось слишком… своевременным? — с трудом нашла я подходящее слово.

— Нашему Пинкертону лишь бы не напрягаться. Ладно, пойду к себе, завалюсь спать, субботу все равно уже не спасти. Если Тимка явится, напомни об обещании плов сварганить. Зря мы, что ли, эту хрень покупали?

— Казан?

— Точно.

Людка поднялась и, напевая «У любви, как у пташки, крылья», отправилась в свою квартиру. А я задумалась. Но на этот раз не о наших с Валькой отношениях, а о вчерашнем разговоре. Если уж совсем точно, о Дорине. Звонить адвокату сейчас — не очень хорошая идея, но я все-таки набрала его номер. Он ответил после второго гудка.

— Очень рад слышать вас, Валечка, — сказал весело.

— Извините, что беспокою в выходной…

— Для адвоката это весьма условное понятие.

— Тогда, может быть, выпьем кофе? — выпалила я, не рассчитывая, что он согласится, и оказалась не права.

Мы договорились встретиться в кофейне «Вена». Удовольствие дорогое, но я была готова потратиться. Надела ярко-желтый сарафан, туфли на высоком каблуке и вышла из дома.

Не успела я сделать и десяток шагов, как услышала автомобильный сигнал, машинально оглянулась и увидела Вальку. Точнее, сначала его машину. Окно со стороны водителя открылось, и он спросил:

— Такси вызывали?

— Откуда ты здесь взялся? — сказала я, садясь рядом с ним.

— Я говорил, что буду скучать?

— Что-то такое вроде было…

— Ну вот. Можно узнать, куда ты собралась такая нарядная?

— Пить кофе с одним неприятным типом.

— Неприятным? Тогда, может, не стоит?

— Надеюсь, что не потрачу время впустую. Кафе «Вена». Только пойду я туда одна. Договорились?

— Вообще-то я ревнивый. Кафе «Вена», — выезжая на проспект, сказал Валька, — а неприятный тип — адвокат Дорин?

— С тобой неинтересно, — скривилась я.

— К нему ревновать как-то не хочется.

— И правильно.

— А сарафан тебе идет. Туфли — вообще полный отпад. Я хотел сказать: твои ножки жутко возбуждают.

— Придется потерпеть.

Валька засмеялся и весело мне подмигнул. До кафе мы добрались за десять минут.

— Жду здесь, — сказал Валька.

— Не истязай себя.

— Придется повториться: я ревнивый.

— Лучше пожелай мне удачи.

— Удачи, красотка.

Я зашагала к кафе, не удержалась и, оглянувшись, послала Вальке воздушный поцелуй.

Дорин ждал меня, сидя за столиком в центре зала. Одет был в джинсы и футболку. Шелковый шарф завязан небрежным узлом. Его здесь, судя по всему, хорошо знали, и мое появление вызвало перешептывание официанток.

— Чудесно выглядите, — запел Дорин, поднимаясь мне навстречу, и приложился к ручке. А я как дура покраснела. И поспешила скрыть неловкость, попросив принести капучино. Пахло от адвоката чем-то сладким, будто он с головой окунулся в одеколон, чтобы скрыть какой-то отвратительный запах.