— Каким образом?

— Чего стоит одно то, что вы ставите под сомнение решение суда, которое вынес он.

— Извините. Тут я тоже ничем не могу помочь.

— Не можете или не хотите? — Прижав прямые руки к туловищу, Стейси передернулась от отвращения. — Ненавижу людей, которые ради личной выгоды готовы втоптать в грязь репутацию других.

— Вы считаете, я именно так и поступаю? — обиженно спросила Алекс. — Вы полагаете, я придумала это расследование, чтобы побыстрее сделать карьеру?

— А разве нет?

— Нет. — Алекс решительно покачала головой. — Мою мать убили в той конюшне. Я не верю, что обвиненный в убийстве человек был способен на такое преступление. Я хочу знать, что произошло на самом деле. И я узнаю, что там произошло. И виновный заплатит за то, что сделал меня сиротой, я добьюсь этого.

— Я готова была поверить в ваши добрые намерения, но теперь вижу, что вы жаждете лишь мести, и больше ничего.

— Я жажду справедливости.

— И неважно, во что она обойдется людям, так?

— Я ведь уже принесла извинения за доставляемые вам неприятности.

Стейси насмешливо фыркнула.

— Вы хотите публично распять моего отца. Не отрицайте, — обрезала она, когда Алекс попыталась было возразить. — Сколько бы вы это ни отрицали, ясно же: вы выставляете его на посмешище. Самое меньшее, вы обвиняете его в тяжкой судебной ошибке.

Опровергать это было бы криводушием.

— Да, я считаю, что в случае с Бадди Хиксом он вел дело плохо.

— У папы позади сорок лет безупречной службы; это ли не подтверждение его мудрости и неподкупной честности?

— Если мое расследование, как вы выразились, никому не нужно, оно не заденет его репутации, не так ли, миссис Минтон? Благородного судью с незапятнанной репутацией не под силу свалить какому-то жалкому следователю, вооруженному лишь злобой и жаждой мести. Чтобы подкрепить мои обвинения, потребуются улики.

— У вас их нет.

— В конце концов, полагаю, появятся. Если же в результате пострадает доброе имя вашего отца… — Алекс глубоко вздохнула и устало приложила руку ко лбу. Лицо ее было серьезно, голос звучал искренне. — Стейси, я вовсе не стремлюсь погубить карьеру вашего отца или опорочить его многолетнюю службу. Я не хочу никого обижать, не хочу причинять неприятности или горе ни в чем не повинному человеку, случайно оказавшемуся где-то рядом. Я только хочу, чтобы восторжествовала справедливость.

— Справедливость, — с издевкой повторила Стейси, злобно щурясь. — Вы не имеете права даже произносить это слово. Вы в точности как ваша мать: хорошенькая, но пустая и вздорная. Такая же эгоистка, знающая лишь одно — свою выгоду. Чувства других людей вам безразличны. Вы не способны видеть дальше собственных ничтожных желаний.

— Как я понимаю, вы мою мать не слишком жаловали, — саркастически заметила Алекс.

Стейси восприняла это замечание серьезно.

— Я ее ненавидела.

— Почему? Потому что Джуниор был в нее влюблен? Если Стейси бьет ниже пояса, решила про себя Алекс, мне тоже нечего миндальничать. Прием сработал. Стейси отступила на шаг, пытаясь нащупать туалетный столик и опереться на него. Алекс непроизвольно протянула ей руку, но дочь судьи отпрянула с выражением гадливости.

— Стейси, мне известно, что Джуниор женился на вас через считанные недели после убийства моей матери. Вы же понимаете, это не могло не удивить меня.

— Возможно, этот шаг и казался неожиданным, но мы ведь встречались до того много лет.

— Встречались? — изумилась Алекс.

— Да. И довольно давно уже были любовниками.

Это сообщение Стейси швырнула в Алекс словно стрелу: резко, предвкушая победу. Оно тем не менее вызвало у Алекс только жалость. Теперь ей все стало ясно: некрасивая девочка, безответно влюбленная в любезного и красивого футбольного кумира, готова пожертвовать чем угодно, включая и собственную гордость, ради намека на внимание с его стороны. Она пойдет на все, лишь бы удержать его подле себя.

— Понимаю.

— Вот уж сомневаюсь. Вы, как и Джуниор, в упор не видите истины.

— А в чем же истина, Стейси?

— В том, что Седина ему не подходила. Она, как и все вокруг, постоянно сравнивала его с Ридом. И Джуниор был вечно вторым. А для меня не имело значения, уступает он кому-то или нет. Я любила его самого. Он не хотел в это поверить, но, несмотря на вашего отца и на вас, Седина всегда любила бы только Рида.

— Если она его так сильно любила, почему вышла замуж за моего отца?

Алекс мучилась этим вопросом уже много дней.

— Весной, когда мы были в предпоследнем классе, Седина с Ридом поссорились. И как только начались каникулы, она уехала к родне в Эль-Пасо.

— Там она и познакомилась с моим отцом. — Это Алекс знала по рассказам бабушки. — Он был в Форт-Блиссе, в лагере для новобранцев. Вскоре после женитьбы его отправили во Вьетнам.

— А когда он погиб, — злорадно подхватила Стейси, — она хотела снова закрутить с Ридом, а он-то и не пожелал. Вот тогда она и стала разжигать надежды у Джуниора. Она знала, что он всегда ее хотел, но добиваться ее ему и в голову не приходило — из-за Рида. Она его завлекала самым постыдным образом, играя даже на собственной беременности. Возможно, подумывала и о том, чтобы выйти за него, но при жизни Рида Ламберта это было немыслимо. Вот и болтался Джуниор в руках у вашей матери на ниточке надежды, — горько продолжала Стейси. — Она отравила ему жизнь и, будь она жива, отравляла бы и дальше. — Бывшая миссис Минтон прерывисто вздохнула, отчего ее бесформенная грудь затрепетала, вздымаясь и опадая. — Я обрадовалась, когда Седина умерла.

В глазах Алекс вспыхнула искорка подозрения.

— Где вы были в ту ночь?

— Дома, распаковывала вещи. Провела неделю в Галвестоне и только-только вернулась.

Решится ли она на ложь, которую так легко проверить?

— И вы сразу вышли за Джуниора.

— Да. Он нуждался во мне. Я знала, что я для него лишь лекарство от горя; и раньше, когда он со мной спал, я всегда знала, что на самом деле он желает Седину. Он просто пользовался мной, но мне было все равно. Я даже хотела, чтобы пользовался. Я готовила ему еду, заботилась о его одежде, ухаживала за ним днем и ночью.

Она предалась интимным воспоминаниям, и лицо ее переменилось.

— Когда он изменил мне в первый раз, я посмотрела на зло сквозь пальцы. Разумеется, я была подавлена — и в то же время понимала, как это произошло. Где бы мы ни появлялись, женщины так и липли к нему. Какой мужчина устоит перед столь сильным искушением. Связь была недолгой, он быстро потерял интерес. — Она стиснула руки и, внимательно глядя на них, тихо сказала:

— Но потом опять. И опять. Я бы стерпела всех его любовниц, если бы он оставался моим мужем. Но он попросил развода. Сначала я отказалась. А он продолжал настаивать, говорил, что не хочет ранить меня своими похождениями. Деваться мне было некуда, я согласилась на развод. И хотя сердце у меня разрывалось, я дала ему то, что он просил, сознавая, сознавая, — подчеркнула она, — что никакая другая женщина не подходит ему так, как я. Думала, я просто умру от этой любви, причинявшей мне только муки.