И только штандарт XII легиона вернулся в Квобль в руках своего сигнифера, как должно. Надо сказать, Ило не планировал никаких подвигов – особого героизма он за собой что-то никогда не замечал… Объяснялось же геройство просто: Ило держался как можно ближе к Шанди, свято веруя, что местечко рядом с Шанди – самое безопасное. А рядом с Шанди Ило даже в голову не приходило бросить штандарт, все равно полководец заставил бы сигнифера подобрать его. Поэтому, когда, шатаясь от усталости, они все-таки выбрались из леса, Ило все еще сжимал в ладонях дурацкую жердь. Вдобавок еще в самом начале бегства он растянул лодыжку – и штандарт оказался незаменим в качестве посоха.

Объяснить «геройство» его не просили, а Ило был слишком умен, чтобы самому распространяться о том, как было дело. Слава полководца Шанди померкла, ибо отступление императорских войск оказалось его первым независимым шагом, но армии позарез требовался герой, и личный сигнифер Шанди вполне подходил на эту роль…

– Только не бери себе в голову, – предостерегал Шанди, но Ило не видел причин, чтобы «не брать». Долго это все равно не продлится, так отчего же не расслабиться?

Выживший состав XII легиона присудил Ило жалованье одного дня службы – за спасение легиона от немыслимого позора.

От ветхого старца маршала Итхи из Хаба пришла в посылке накидка сигнифера из белоснежной волчьей шкуры – честь, забытая со времен правления предыдущей династии.

Патриотически настроенные граждане посылали Ило кошели с золотом, а члены городского управления Гаазы преподнесли драгоценную рукопись, украшенную невероятной красоты рисунками.

Днем повсюду, где бы ни проходил Ило, его шумно приветствовала вся армия.

Ночью он только и делал, что отбрыкивался от девиц – не от всех, конечно, а только от самых простоватых.

Ило «взял себе в голову». И наплевать, что будет потом.

* * *

«А потом все очень даже неплохо, – сонно думал Ило, – вот только белая волчья шкура бессильна уберечь от гнева самого императора».

Старик, наверное, так и не пронюхал, что сигнифером его внука служит Иллипо, последний представитель опального клана. Шанди-то ему точно не сообщал. Ило лично переписывал рапорты о Карфине и об ущелье Костей и знал лучше кого бы то ни было, что и как там говорилось. Принц Ралпни погиб на поле брани, на смену ему встал легионер по имени Ило. И все.

Но теперь, когда слава о сигнифере гремит из края в край, старый тиран наверняка прознает насчет Иллипо. В Хабе найдется достаточно скверных языков, чтобы донести новость в глухое императорское ухо.

И Шанди был на волосок от бунта… Свою-то голову он на плечах удержит, а вот голову Ило потеряет и глазом не моргнет. Вот он, смертный приговор, на столе Ило:

«Дражайший и всячески почитаемый мною дедушка. Понуждаемый исключительно великой потребностью, я обращаюсь к тебе со словами столь резкими и прямыми, что не в силах сдержать огорчения. Увы, обстоятельства вынуждают меня на самые решительные действия. Вот уже многие месяцы я умоляю тебя позволить жене моей приехать в Гаазу, дабы здесь мы смогли воссоединить семью, и я не страдал бы более без ее любви и утешения…»

Если Эшиале не будет дозволено приехать прямо сейчас, писал Шанди, он намерен преступить свои полномочия и, вопреки желаниям императора, лично встретиться с нею в Хабе.

Неповиновение! Измена! Теперь-то дряхлого кровопийцу уж точно хватит удар! Но прежде он расправится с обидчиком: вот уже полвека никто не осмеливался обращаться к нему в подобном тоне.

«Все проблемы Шанди, – зевая, думал Ило, – в распроклятой моногамии». Боги! У парня может быть столько женщин, сколько он пожелает, и прямо здесь, в Гаазе. Принципы не должны заводить мужчину слишком далеко. Слишком далеко! И что такого замечательного может быть в какой-то бабенке?

Конечно, мужчину должны занимать мысли о наследниках (а для будущего императора это – особо важный вопрос), но у Шанди уже есть дочь. Еще один ребенок может и обождать немного, не так ли?

В тихой жизни у домашнего очага есть, наверное, свои прелести; Ило, признаться, еще ни разу не пробовал и пока не собирался испытывать их на себе.

А насчет удовольствия и отдыха… Так ведь именно в разнообразии – приличная доля всех удовольствий! Зачем еженощно тянуть одну и ту же старую песню, когда вокруг столько прекрасных мелодий?

Впрочем, к спешной поездке в столицу Шанди наверняка подталкивают и известные политические соображения. Старик давно бьется в маразме, и долго его выступления, конечно же, не продлятся. Но принц требовал вовсе не возвращения в Хаб, послушать его – так это вообще дело десятое!

Ило проморгался, сбрасывая сонливость, и вновь углубился в чтение кошмарного документа. Закончив, он метнул вожделеющий взгляд на дверь в кабинет Шанди, прикидывая, не стоит ли пойти туда прямо сейчас и поспорить с безумцем? Какая разница, где тебе отсекут голову – здесь или в Хабе?.. К подобным нарушениям субординации Шанди едва ли отнесется снисходительнее, чем его же дед.

Слова, нацарапанные в самом верху, предназначались Ило. Там говорилось без обиняков: «Секретно. Переписать лично».

Заключительный документ будет запечатан особой печатью и отправится в Хаб в отдельном пакете с кусочком свинца внутри – чтобы не всплыл, если корабль пойдет ко дну. В руки Эмшандара он попадет нераспечатанным – и никто во всем белом свете не узнает, что внук императора осмелился выставить деду ультиматум…

Но старик уже почти слеп. Личные письма императору требовалось писать особой кистью, специальными черными чернилами – ив придачу огромными буквами, вроде как на плакате. На целую страницу – не более дюжины слов. Собственно, в этом и заключалась работа Ило.

Значит, император сообразит, что по крайней мере один человек знает о нанесенное ему оскорблении. И письмецо – не что иное, как смертный приговор Ило; тем паче если старик уже знает, что, по сути дела, этот «единственный свидетель» – из ненавистных Иллипо… В том, что император захочет отомстить негодному Ило, сомнений не возникало. Ило уже мертвец – и только потому, что прочел эту несчастную бумажку!

Ах, долг солдата! Опасности военной карьеры! С тяжким вздохом Ило потянулся за кистью и баночкой чернил, порылся в ящике своего стола и достал самый большой кусок пергамента, какой только смог сыскать.

Со времени возвращения грязного, измученного, обгоревшего XII легиона в Гаазу прошло уже два месяца – два напряженных, сумасшедших, диких месяца. Ило так и не успел отдохнуть толком. По прибытии перед Шанди встала едва ли выполнимая задача заполнить все легионные бреши за остаток зимы: не хватает ни оружия, ни людей; дороги перекрыты; над городом висит угроза эльфийской Контратаки (к счастью, так и оставшаяся только угрозой)… Шанди умудрился отстроить легион заново – сверху донизу, несмотря на то, что слухи о драконах вовсе не притягивали рекрутов, а, наоборот, вызвали лавину отставок. Шанди и сам превратился в тень, а его подчиненные выглядели даже хуже.