управления локомоцией у животных» (1969). В 1958–1960 годах работал в Институте экспериментальной биологии и медицины в Новосибирске, в 1960–1967‐м – в Институте биофизики в Москве, в 1967–1992‐м – в ИППИ, где в 1991 году получил звание профессора. С 1992 года – профессор Тель-Авивского университета по кафедре зоологии, с 1998-го – на пенсии.

Гурфинкель В. С., Коц Я. М., Шик М. Л. Регуляция позы человека. М.: Наука, 1965.

Шик М. Л., Орловский Г. Н. Координация конечностей при беге собаки // Биофизика. 1965. Т. 10. № 6. С. 1037–1047.

Шик М. Л., Северин Ф. В., Орловский Г. Н. Управление ходьбой и бегом с помощью электростимуляции среднего мозга // Биофизика. 1966. Т. 11. № 4. С. 659–666.

Шик М. Л., Ягодницын А. С. Понтобульбарная «локомоторная полоска» // Нейрофизиология. 1977. Т. 9. № 1. С. 95–97.

Shik M. L. Neurophysiology of mammalian locomotion // Physiology and general biology reviews / Ed. by T. M. Turpaev. 1994. Vol. 6. Part 5. Р. 49.

Шлагбаум на КПП у въезда в поселение на «оккупированных» Израилем палестинских территориях открыл человек в форме и сказал: «Кто же не знает Шика (с необычным ударением на последнем слоге) – вон второй дом на той линии». Таксист остановил машину у дома и спросил: «Может, подождать? Ведь вам сегодня дозвониться не удалось». Мы все же отпустили таксиста и остались одни среди большого поселка, затерянного в пустыне. Дверь дома была открыта, и мы вошли – никого, кроме кошек, свободно бродивших из дома на улицу и обратно… Моя погоня за Марком Львовичем начинала напоминать триллер… Его телефон нашел для меня Борис Израилевич Ходоров, видимо, только благодаря тому, что все прекрасное сообщество выпускников кафедры живых систем Физтеха, рассеянное по миру, так любило Бориса Израилевича. Узнав о снаряжении экспедиции в Израиль на поиск Марка Львовича, его ученик, мой коллега Олег Васильевич Казенников, принес ему в подарок малюсенькую черепашку-оберег, сделанную его женой Галей. Никто много лет ничего не слышал о Марке Львовиче… «Поезжайте искать своего анахорета!» – напутствовали нас друзья, у которых мы жили в Маале-Адумиме под Иерусалимом… И вот мы стоим в открытом настежь доме, и никого вокруг, кроме кошек, таксист уехал… «Есть кто живой?» Ситуация напоминала путешествия по заброшенным российским деревням… Неожиданный шорох откуда-то из-под пола, и снизу по лестнице поднялся Марк Львович, немного похудевший, но вполне узнаваемый. Ведь когда я пришла в 1992 году в лабораторию к Виктору Семеновичу Гурфинкелю, Марк Львович еще в ней работал. Запомнилось, что Виктор Семенович показал ему наш, как тогда казалось, удачный эксперимент, и Марк Львович, «впечатлившись», сказал: «А теперь надо все это отложить, чтобы исследователи успокоились, и потом посмотреть на все это заново». Надо сказать, тогда все это само собой отложилось так прочно, что заново и смотреть было не на что… В общем, Марк Львович Шик был найден, его местонахождение в Москве не разглашалось, а вот моя с ним фотография, а заодно и фото величественных, космических гор вокруг его поселения разошлись по всему миру. Разные люди стали подходить ко мне неожиданно с вопросами: «Говорят, вы видели Шика? Пожалуйста, перешлите мне его фотографию! Как он? Расскажите о нем». Так я стала знаменитостью, но собственно интервью тогда в Израиле не состоялось. Марк Львович не разрешил записывать, да, собственно, и беседы не было. Интервью было задолго до этого по телефону. Вот оно.

Интервью 2010 года

Когда вы познакомились с Николаем Александровичем Бернштейном?

Я слышал о нем довольно много от отца [Шик Л. Л.], так как они с ним одно время работали в Инфизкульте. Потом я прочел его замечательную статью 1935 года в «Архиве биологических наук»[115], потом книгу «О построении движений». Наше знакомство происходило постепенно, не так чтобы я однажды о нем узнал.

Расскажите историю автографа Николая Александровича на подаренной вам статье из «Архива биологических наук»[116].

Я как-то зашел к нему, уже не знаю, по какому поводу, а он подарил мне оттиск этой статьи. Он спросил, читал ли я ее, я сказал: «Конечно». И он подарил мне ее.

Лев Лазаревич Шик, ваш папа, работал с Бернштейном и в Инфизкульте, и в ВИЭМЕ?

На моей памяти в Инфизкульте. Там кафедрой заведовал Маршак, и он написал учебник физиологии для Инфизкульта. Николай Александрович написал в ней главу по движениям, она хорошо написана[117].

Какое на вас произвел впечатление Николай Александрович при первой встрече?

Трудно сейчас вспомнить. Я пару раз заходил к нему домой и два-три раза был на его лекциях, которые он по разным поводам в разных местах читал. Вот, собственно, и все наше знакомство. Я не был ему близким знакомым.

Так что дома он у вас не бывал?

Дома у нас, по-моему, не бывал.

Его лекции, которые вы слышали, были в разных местах или это было на семинарах Гельфанда?

На семинарах Гельфанда он раза два выступал. К нему очень тепло относился Михаил Львович Цетлин покойный. Души прямо не чаял.

Владимир Львович Найдин мне говорил, что Цетлин был единственным человеком, с которым Николай Александрович мог говорить не только о науке, но, например, и о поэзии.

Я с Николаем Александровичем о поэзии не говорил, но, во всяком случае, Цетлин к нему просто очень тепло относился. А по существу, это сейчас трудно даже представить, как было необычно то, что Бернштейн сделал. Дело в том, что анатомы понимали уже, наверное, за 100 лет до него, что центральная нервная система, ЦНС, состоит из разных уровней – спинной мозг, продолговатый мозг, варолиев мост, средний мозг, промежуточный мозг, конечный мозг. А ему пришло в голову, не знаю, сразу или постепенно, что если нервная система имеет несколько разных уровней, каждая из которых занимается своими вещами, имея свои методы управления, то, может быть, и управление движениями можно рассматривать как многоуровневую систему. То, что анатомы понимали давно, никому, насколько я знаю, до Бернштейна не приходило в голову применить к пониманию физиологии движения. Это был просто переворот, откровение. В этом смысле он поставил на новый уровень всю физиологию движения. Раньше работы по физиологии движения, конечно, были. До Бернштейна физиологи интересовались движениями давно уже, со Средних веков, но идея о том, что движение носит многоуровневый характер и каждый из уровней ЦНС выполняет свою роль и своими способами управляет движениями, – это, я думаю, очень здорово было, на меня это очень большое впечатление произвело. Невропатологи, как и нейроанатомы, уже давно знали, что есть специальная симптоматика