Этот внутренний монолог прервала растущая тревога за Антонию, и лишь к середине следующего дня, когда усталость начала проходить, я смог мысленно вернуться к Гонории и обдумать ее слова про отрубленную голову. Накануне я радовался, что не послал ей свое первое письмо, в котором объяснял свое поведение, хотя мой анализ был жестким и беспощадным. Я любил ее не как замену Палмеру, которого я любил, потому что он соблазнил мою жену, — в этом я не сомневался; и ее собственная интерпретация тоже не вызвала у меня особой симпатии. Я любил ее не потому, что кровосмешение пробудило во мне непонятный ужас. Но, подумав, я осознал, что сцена в Кембридже не поблекла в моей памяти. Она по-прежнему задевала воображение, пугала и ничем не затмевалась. Я закрыл глаза и опять увидел все, что тогда происходило.

В дверь с силой постучали, и в комнату вбежала Антония. Я испытал одновременно облегчение и страх. Подскочил к ней и стал трясти за плечи. Антония засмеялась. Затем сняла шляпу и пальто и бросила их на кресло. Она была в приподнятом настроении, казалась чуть ли не пьяной. Я с изумлением уставился на нее.

— Черт побери, я тут чуть было не рехнулся. Где ты пропадала? — спросил я.

— Дорогой, — сказала Антония, — нам сейчас надо выпить, и крепко. Потерпи. Я тебе все расскажу. Прости, что я не дала тебе знать раньше. Но ты сам все поймешь. Садись, а я достану бокалы.

Я сел на софу. Теперь, когда она вернулась, я ощущал только усталость и раздражение. Хорошо бы сейчас лечь в постель. Тяжелый, беспробудный сон прошлой ночи не принес мне облегчения.

Антония устроилась рядом со мной, поставила бокалы на стол, а потом повернула мою голову так, чтобы я смотрел ей в лицо. Она перелила большую часть мартини из своего бокала в мой. В ее жесте было что-то смутно знакомое. Она продолжала глядеть на меня своими ясными, увлажнившимися карими глазами. Ее волосы сверкали, как светлая медь.

С чего это я вообразил, будто она постарела? Ее накрашенный рот был подвижен и нежен.

— Хорошо, хорошо, — произнес я. — Рад тебя видеть! — И взял ее за руку.

— Дорогой! — начала Антония. — Мне трудно приступить к разговору, ведь я не знаю, что тебе известно.

— Известно о чем?

— Обо мне и Александре.

— О тебе и Александре? — переспросил я. — Ты убеждена, что назвала верное имя?

— Дорогой мой, — продолжала Антония, — боюсь, что нам не до шуток. Неужели ты ни о чем не подозревал? Ты должен был знать об этом долгие годы.

— Знать о чем?

— Ну, что я и Александр… Давай говорить откровенно: Александр — мой любовник.

— О господи! — воскликнул я и встал. Антония попыталась удержать мою руку, но я отдернул ее.

— Ты хочешь сказать, что ничего не знал? — удивилась Антония. — Но наверняка догадывался. Я была уверена, что ты знал. А вот Александр немного сомневался.

— Каким же ничтожеством вы оба меня считали! — возмутился я. — Нет, я не знал. Конечно, я понимал, что вы очень хорошо чувствуете себя вместе. Но об этом понятия не имел. Вы полагаете, что я бы так легко смирился? Плохо же вы меня знаете.

— Но ты же прекрасно перенес мой уход к Андерсону, — возразила Антония. — Это одна из причин, почему я считала, что ты должен был знать, должен был понимать, что связывает меня с Александром. К тому же это было так очевидно.

— Ты глупа, — заявил я. — Палмер — совсем другое дело.

— С чего ты взял? — сказала Антония. — И что ты имеешь в виду, говоря, будто не смиришься? Я люблю вас обоих, и ты любишь нас обоих, Александр любит…

— Я от тебя с ума сойду, — не выдержал я.

— Ты знаешь, вы нужны мне оба, — продолжала Антония.

— Что ж, с этой минуты тебе придется обойтись лишь одним из нас.

— Не говори так, дорогой! — страстно взмолилась Антония. Она встала и попробовала снова взять меня за руку, но я сунул ее в карман. — Это правда, что мы оба любим тебя и не можем без тебя обойтись, да и не обойдемся. Ты так замечательно вел себя с Андерсоном, и не надо сейчас все портить.

— Я исчерпал все терпение и всепрощение.

— Тогда постарайся быть разумным, мой дорогой Мартин, мой мальчик, — начала убеждать меня Антония. — И, дорогой мой, не смотри на меня так. В конце концов, такое положение вещей сложилось не вчера. И я не вчера стала об этом думать.

— Но я долгое время ни о чем не подозревал, — уточнил я. — И давно это у вас?

— С незапамятных времен, в общем, всегда, — призналась Антония. — Я не хочу сказать, что мы постоянно встречались. По-разному бывало. Но наш роман не прерывался.

— Всегда? Ты имеешь в виду, с первых лет нашего брака?

— Даже до того, как мы поженились. Я влюбилась в Александра с первого взгляда. Но слишком долго не могла поверить в свою любовь, а потом стало уже поздно. Помнишь, ты не знакомил меня с Александром до объявления нашей помолвки? Ты говорил, что он всегда отбивал твоих девушек. А потом все покатилось по заведенной колее. У меня не хватило мужества.

— Ты полагаешь, что наш брак фактически не существовал?

— Нет, конечно, он существовал. И я любила вас обоих. И теперь люблю вас обоих.

— Не думаю, что ты понимаешь смысл этого слова, — заметил я.

— Ты меня больно обидел, — возмутилась Антония.

Мы посмотрели друг на друга. Ее лицо показалось мне надменным, даже величественным. Она спокойно выдержала мой суровый взгляд. Внутренне она еще не вернулась домой и продолжала странствовать. Она напоминала мне актрису. Но большую актрису.

Я подошел к окну и поглядел на магнолию. Неяркое солнце освещало мох на старом стволе. У дерева был какой-то мертвый вид.

— Почему ты мне сразу не призналась? — спросил я.

— Говорю тебе, я думала, что ты знаешь. Мне казалось, что ты предпочитаешь вести себя мягко и неопределенно.

— Ладно, а тебе-то почему взбрело в голову именно сейчас вести себя так мерзко и определенно?

— Меня пробудил Андерсон, — пояснила Антония. — Он сделал меня гораздо увереннее. После него я уже не могла продолжать прежнюю жизнь. Я полюбила Андерсона. Я была им безумно увлечена. И ничего не могла с собой поделать. Это было прекрасно и в то же время путало. Земля уходила у меня из-под ног. Конечно, Александра чуть не убил мой уход. Он все чувствовал за много миль, и я боялась, не сойдет ли он с ума. Он страдал куда сильнее твоего.

— А он узнал об этом раньше, чем я?

— Да. Я не могла его обманывать. Во всяком случае, он догадался.

— Но ты обманывала меня.

— А ты обманывал меня.

— Это другое, — возразил я.

— Ты говоришь о сходных ситуациях так, будто они в корне различны, — в свою очередь не согласилась Антония. — Конечно, в нашем браке с самого начала было что-то не то. И ты это наконец понял. У тебя тоже должна была появиться другая женщина. И я бы тебя простила.