Свекровь открыла глаза, сосредоточила на Нине взгляд. Глаза снова закрылись.

– Я пришла, дверь была не заперта, – зашептала за спиной Фаина. – Любовь Васильевна часто дверь незапертой оставляла, когда я должна прийти. Я к ней вошла, поздоровалась, а она лежит… Вот как сейчас.

Затрезвонил звонок, Фаина побежала к двери.

Без Фаины Нина не справилась бы. Девушка подсказывала, где найти свекровин паспорт, карточку медицинского страхования.

Все документы хранились в кабинете свекра, Нине потребовалось бы много времени, чтобы их найти.

– Инсульт, – устало предположил врач.

Врачей было двое. Или один был врачом, а второй фельдшером, Нина плохо разбиралась в работе «скорой». Обоим было лет по сорок – сорок пять, и оба отличались крепким телосложением.

Врач долго переговаривался с кем-то по телефону. Потом появился третий мужчина, принес носилки-каталку. Нина сунула врачу двухтысячную купюру, доктор поморщился, но деньги взял.

– Ехать с ней нет смысла, – сказал он Нине. – Ее отвезут в реанимацию.

Любовь Васильевну вывезли, Нина закрыла за «скорой» дверь.

– Вы идите, – предложила она Фаине. – А я дождусь Илью Никитича.

Девушка замялась, но предложению явно обрадовалась.

– Идите, – повторила Нина. – Я Илью Никитича в любом случае дождусь.

– Я бульон поставила варить, – Фаина кивнула в сторону кухни.

– Доварю, – пообещала Нина.

– Продукты все я купила, Илье Никитичу на несколько дней хватит. Как вы думаете, с Любовью Васильевной все обойдется?

Глаза у Фаины были грустные и испуганные.

– Будем надеяться.

Фаина потянулась к висевшей на вешалке куртке и остановилась.

– Ей давно уже плохо было.

– Да уж, – подтвердила Нина. – Сына схоронить, хорошего мало.

– Где-то в начале месяца… Я обычно три раза в неделю к ним прихожу, в понедельник, среду и пятницу, но Любовь Васильевна всегда накануне звонит. А однажды не позвонила. Среда была, я решила все равно прийти. Сама она в магазины давно не ходит, наверняка помощь нужна. Звоню в дверь, никто не открывает. Тут лифт подошел, выходит Любовь Васильевна… Бледная, ужас! И руки у нее дрожат. Я сама дверь отперла, она ключом в замок попасть не могла. Я ей раздеться помогла, она села на стул и сказала, чтобы я уходила, чтобы завтра пришла. А видно, что ей плохо совсем. Губы прямо синие. – Фаина заговорила совсем тихо: – Я боялась, она в обморок упадет.

– «Скорую» вызывать отказалась?

– Отказалась. На стуле сидела и сумку к животу прижала. Я спросила, может, «скорую» вызвать. Она очень бледная была, прямо как сегодня. Губы синие, а руки трясутся. Мне казалось, она сейчас со стула упадет. Я боялась ее одну оставлять, но она говорила, чтобы я ушла. У нее туфли были грязные, обычно она аккуратно ходит, в лужи не наступает. Я хотела туфли вымыть, но она не сняла.

– Это было в начале месяца? – с тоской уточнила Нина.

– Недели три назад. – Фаина подумала. – В начале месяца это было. Я в тот день утром подарок подруге купила, у нее седьмого день рождения, к Любови Васильевне с подарком приехала. Ничего, что я пойду?

– Идите, идите.

Девушка надела куртку, Нина заперла за ней дверь.

Свекровь терпеть не могла ходить куда-то одна, даже в поликлинику таскала с собой Илью Никитича. Когда муж сопровождать ее не мог, просила сына. Гена над матерью посмеивался, но услугу оказывал. Тогда он был еще здоров. То есть все еще думали, что он здоров.

Смерть сына не могла не поменять поведение.

Нина прошла на кухню, потыкала вилкой куриную ножку в кастрюле. Ножка была мягкая, она выключила бульон и быстро направилась в кабинет свекра.

Илья Никитич мог появиться в любой момент.

Она торопливо открыла дверцу книжной стенки, приподняла пачку тонких папок, в которых лежали какие-то документы.

Она не ошиблась, под папками лежала деревянная шкатулка.

Шкатулку она заметила, когда искала документы свекрови. Но тогда было не до коробки.

Нина выдвинула шкатулку и решительно ее от-крыла.

На дне лежал ее павловопосадский платок.

Нина испуганно захлопнула шкатулку и сунула ее на место. Следом захлопнула дверцу секции. Подошла к ближайшему креслу и села.

Платок подарила мама. Нина уже не помнила, по какому случаю. Платок был маленький и красивый, но Нине не нравился и был совершенно не нужен, она не носила шейных платков.

Откуда взялась шкатулка, Нина тоже не помнила. Знала только, что шкатулка старинная, когда-то принадлежала Гениной бабке. Внутри шкатулка скреплялась жестяными скобами. Гена держал в ней часы, запонки.

Странно устроена память. Она вспомнила все это так ясно, как будто это произошло вчера.

Гена вытряхнул часы и запонки, примерил недавно приобретенный пистолет и с удовлетворением решил, что шкатулка идеально подходит для его хранения. Тогда Нина и сунула мужу ненужный платочек, чтобы пистолет не гремел о жестяные скобы. До этого пистолет был завернут в какую-то тряпку.

Им было очень весело, когда они убирали шкатулку в стенной шкаф.

Нина быстро поднялась с кресла и вернулась в прихожую. Она вернулась вовремя, в двери заскрежетал ключ.

* * *

– Как тебе Толя, мам? – одеваясь, спросила Маша. – Понравился?

– Главное, чтобы он тебе нравился.

– Но все-таки!

Мама подошла к вешалке и тоже надела куртку.

– Ты куда собралась? – удивилась Маша.

– Провожу тебя до магазина.

– Я же вчера все купила!

– Прогуляюсь, Машенька. Масло кончается. Посмотрю, что еще купить.

Раньше мама часто провожала по утрам Машу до магазина. Жизнь становилась прежней. То есть похожей на прежнюю.

– Мама, ты не ответила про Толю, – запирая дом, напомнила Маша.

– Впечатление он производит хорошее. Ты и сама это знаешь.

– А на самом деле? – Маше хотелось услышать совсем другое. – Впечатление может быть обманчиво.

– Обмануться можно всегда. Обмануться можно, даже когда знаешь человека много лет.

На улице было тихо, безветренно.

– Ты советуешь мне выйти за Толю замуж?

– Нет! – улыбнулась мама. – Я не советую тебе ни выходить замуж, ни не выходить. Это решать только тебе. Маша, ты затеяла глупый разговор.

– Юле же ты давала советы! – слова вырвались сами, Маша пожалела, что заговорила о сестре.