воздух. Потом забежал в ванную и вернулся с мокрым полотенцем, которое положил на грудь Светлане Петровне. Постоял и сам стал обтирать ей лицо, руки.

– Тася, Туся… Как тебя? Беги за аптечкой. Ты быстрее сообразишь, чем эта горничная. От высокого давления что-то нужно и успокоительное, какое есть – капли, таблетки, – велел мне старший следователь.

– А куда бежать?

– Вот, держи ключ. Это от каморки Светланы Петровны. На первом этаже пройдешь мимо ресепшен, дальше в спа, самая последняя комната по коридору. Там ничего не написано, обычная дверь. – Иван достал из кармана связку ключей и открепил от нее один.

– Ты до сих пор его хранишь? – улыбнулась Светлана Петровна.

– Ну вы же не сменили здесь замки, – ответил тот, бережно, по-сыновьи, придерживая ее голову. – Сейчас, все будет хорошо.

Я в тот момент уже неслась по лестнице. Быстро нашла аптечку и побежала назад. Успела заметить, что Наташи на ресепшен не было, а гости заполнили лобби отеля. Звонили в звонок. Галю я не видела.

Иван, порывшись в аптечке, вложил в рот Светланы Петровны таблетку, дал запить. Я накапала лекарство в стакан, разбавила водой. Несколько раз меняла полотенце, смачивая холодной водой. Иван из ложечки выпаивал Светлану Петровну крепким сладким чаем. По чуть-чуть. Когда она стала мерзнуть, приступ прошел, Иван сорвал с кровати одеяло, закутал в него Светлану Петровну, закрыл окна.

– Ванечка, ты меня прости, – заплакала Светлана Петровна.

– Все, теть Свет, хватит. Напугали вы меня, – ответил Иван. – Вам к врачу надо.

– Ванечка, я не могу к врачу, у меня работа…

– А давайте я вас в участок заберу! – хохотнул Иван. Ему тоже стоило выпить успокоительное, настолько он был перепуган, хотя с виду выглядел спокойным. – И отвезу вас домой. Уложу, вы полежите несколько дней. А?

– Нет, Ванечка, я не могу, правда. И ты не можешь. Мне нужно здесь за всем проследить. А тебе – дело раскрыть. Ну какой «полежу несколько дней»? Я так рада, что ты вернулся. Хоть посмотрю на тебя, подержу за руку, почувствую. – Светлана Петровна протянула руку, и Иван подставил голову, чтобы та могла его погладить, потрепать волосы.

– Кого ты еще должен опросить? Толика? Я тебе его пришлю…

– Не надо, теть Свет. Давайте я сам разберусь с расследованием, а вы просто отдохнете. Тася… Ты же Тася?

– Да, спасибо, что запомнили, обычно не запоминают, – ответила я.

– Отведи, пожалуйста, Светлану Петровну в ту каморку. Только постарайся, чтобы вас никто не увидел. Я знаю, ты сможешь. Посиди с ней, очень тебя прошу. Мне и вправду надо вернуться на работу. Завтра к вам приеду, – попросил старший следователь.

– Конечно, все сделаю.

– Спасибо тебе огромное. Знаешь, моя мама говорила, что иногда люди встречаются не просто так… Наверное, она была права.

– Я просто так. Меня никто не видит и не замечает. Только в этом моя особенность, – пожала плечами я.

– Но я же увидел и заметил. И прошу тебя о помощи. Присмотри за Светланой Петровной. Принеси ей обед, ужин – все, что потребуется.

– А можно из другого ресторана заказать? Здесь и вправду есть невозможно, – попросила я.

– Да, на твое усмотрение… Чек мне скинь, я все оплачу, – согласился Иван.

– А себе тоже заказать можно? Вы не беспокойтесь, я много не ем…

– Да, конечно, на двоих заказывай. Я постараюсь приехать завтра утром.

– Толика можете не опрашивать. Он ничего не знает. Его и в отеле не было, – заметила я.

– А ты откуда знаешь? – удивился старший следователь.

– Ниоткуда. Сидела на качелях, гладила Рыжего, видела, как Толик ушел. Наташа кричала, что ей надоело его прикрывать. В общем, он точно ничего не знает. Наверняка болтался в «Рыбе» – местном ресторане, он там барменом иногда подрабатывает. И глаз ему точно там подбили. Не здесь, – объяснила я.

– Понятно… доктор Ватсон. Даже не хочу спрашивать, откуда ты все это успела узнать. Ты же здесь вроде бы несколько дней всего. И кто, как ты думаешь, знает, куда пропала женщина?

– Что тут думать? Дядя Гена и Светлана Петровна. Они – уши и глаза этого отеля. Почему они не хотят вам об этом говорить, так это не ко мне вопрос, – пожала плечами я.

– Так, дело ясное, что дело темное.

– Смешно.

– Ты не слышала это выражение? Моя мама так часто говорила, – сказал Иван. – Я иногда говорю что-то, и только потом понимаю, что это мамино слово или фраза.

– Вы по ней скучали в детстве?

– Конечно. И обижался, и злился. Не понимал, как она могла умереть и оставить меня одного. Теперь просто скучаю. Иногда так сильно, что жить не хочется. Только умереть, чтобы там, в том мире, с ней встретиться. Не смейся, я так-то ни во что не верю, а в это верю. Что наши близкие ждут нас на небесах и оберегают здесь, на земле. И мы с ними обязательно встретимся. Прости, что я тут разоткровенничался… Ты молодая еще, вряд ли поймешь. Хорошо, что ты еще никого не теряла.

– Ну почему не теряла? Моя близкая подруга, единственная, переехала в другой город. Можно сказать, что умерла. Ну выражаясь фигурально. А тетя Женя умерла по-настоящему.

– Твоя родная тетя?

– Нет, соседка. Она за мной присматривала с детства, точнее с младенчества. Кормила, купала, укачивала. Потом водила в детский сад, забирала. В первый класс тоже тетя Женя отвела. В детстве я думала, что она мне родная тетя, только потом дошло, что нет. Няни – тем хоть деньги за работу платят, а моя мама принимала заботу тети Жени как должное. Однажды она, тетя Женя то есть, призналась, что просто не могла слышать, как я плачу. Вот и вмешалась. Пожалела. Пришла, забрала, накормила, укачала. А потом, как она говорила, уже не могла без меня жить. Мама же прекрасно без меня существовала, будто груз сбросила.

– А отец, бабушки, дедушки? – спросил Иван.

– Никого нет. Только мама… но она ко мне не привыкла. У нее, как она сама говорит, отсутствует материнский инстинкт. Она искренне верит в то, что не все женщины могут быть матерями. Даже считает себя в чем-то исключительной, – пожала плечами я.

– Бедный ребенок…

– Все мы – бедные дети. Но вы помните маму и то, как она вас любила. А я помню тетю Женю и как она любила меня. Так что нам, можно сказать, еще повезло.

– Ты все-таки очень странная девочка, – хмыкнул старший следователь. – Чересчур умная для своих лет.

– Это не ум. Просто наблюдательность. И я люблю читать. А в книгах уже все написано. Даже удивительно, насколько люди повторяются