Началу распространения спиритизма в США положил случай с сестрами Фокс (1848), и за шесть лет спиритизм со сверхъестественной быстротой завоевал Штаты и перекинулся на Европу. А все началось с того, что в доме, расположенном в Хайдсвилле (штат Нью-Йорк), куда недавно въехал Джон Фокс со своей женой и двумя дочерьми-подростками, появились загадочные постукивания. Скоро в их ритме удалось различить своего рода зашифрованный язык. Первоначально предположили, что таким образом с новыми жильцами общается дух человека, некогда убитого в этом доме и похороненного в подвале, однако в ходе тщательных раскопок никакого тела в основании дома найдено не было[38]. И, более того, постукивания преследовали Фоксов повсюду, сосредотачиваясь, главным образом, на дочерях. Тогда родители приняли решение разделить девочек и послали пятнадцатилетнюю Мэгги к старшему брату Дэвиду в Оубурн, а двенадцатилетнюю Кэт — к старшей сестре Лии в Рочестер. Но вслед за девочками «переехали» и постукивания, вскоре ситуация особенно усугубилась в доме Лии: в комнатах, где находилась Кэт, предметы начинали летать по воздуху, гребешки перемещались сами по себе с головы одной дамы на голову другой, столы и стулья шатались и опрокидывались.

Все, знавшие про этот случай, прониклись уверенностью в том, что некие духи жаждут пообщаться с нашим миром и таким необычным образом сигнализируют о своем желании. Друзья Фоксов в Рочестере разработали систему «спиритической телеграфии»: кто-то произносит буквы по алфавиту, дух стучит по столу, когда слышится нужная буква, — так составляются слова. Самое первое расшифрованное послание произвело впечатление на несколько последующих поколений спиритистов: «Все мы — ваши друзья и родственники». Оказывается, можно общаться с дорогими сердцу умершими! Фоксы начали разъезжать с этим шоу по городам и весям, и вскоре обрели многочисленных имитаторов по обе стороны Атлантики. К 1870 году в одной только Америке насчитывалось одиннадцать миллионов спиритистов-самоучек.

Через некоторое время стало понятно, что существуют люди («медиумы»), способные заставить духов проявить себя и пообщаться с живущими. Некоторые энтузиасты пытались применять месмеризм для выявления медиумов, поскольку полагали, что он способствует раскрытию необходимых для этого дремлющих способностей человека. Однако волна увлечения спиритизмом погребла под собой месмеризм, и к середине 1850-х годов им в Соединенных Штатах уже практически никто не занимался. И дело не в том, что одним своим появлением спиритизм подписал смертный приговор месмеризму, просто он занял его место, так сказать, вытеснил месмеризм из сердец и умов обывателей. Одновременно с этим развитие науки, как в Штатах, так и за границей, вбивало последние гвозди в гроб месмеризма. Так, Ли Рой Сандерлэнд в Штатах и Джеймс Брейд в Великобритании пришли к сходным негативным выводам о магнетизме, обнаружив, что месмерические пассы и любые приспособления для передачи магнетического флюида имеют гораздо меньшее значение, чем внушаемость субъекта и воля оператора. Благодаря «Новой Мысли», оживлению в среде классических христианских церквей и открытию психологических отделений в университетах, присвоивших себе исключительное право на исследование сознания и разума, месмеризм окончательно отошел на задний план. Лишь очень немногие, например, Вильям Джеймс, открыто признавали важность месмеризма как предшественника современной психологии, большинство же новых исследователей слишком беспокоились о собственной репутации и не считали нужным уделить ему хоть капельку своего драгоценного внимания.

Наконец, последним фактором в забвении месмеризма стало открытие анестезирующих свойств эфира в 1846 году. Дж. В. К. Смит в статье, написанной для «Бостонского журнала медицины и хирургии» в 1847 году, празднует изгнание месмеризма и подробно и живо описывает, как в Соединенных Штатах проводилось месмерическое лечение во времена расцвета месмеризма:

До открытия новых свойств эфира страна кишела странствующими месмеристами, которые выступали в каждом городе и каждой деревушке Новой Англии и пытались уверить нас в своем всемогуществе. В результате любой джентльмен, дерзнувший усомниться в честности этих бродяг, становился крайне непопулярным среди вульгарной черни. Предметом величайшей гордости магнетизеров было то, что они посредством странных манипуляций или активного умственного вмешательства могли создавать ситуации, когда тело не чувствует боли. Полчища глупых девиц позволяли при большом скоплении народа колоть себя иголками, крушить пальцы ног, вырывать зубы и прикидывались при этом находящимися в бессознательном состоянии. Однако, в конце концов, хвастуны и шарлатаны исчезли. Чем, интересно, объясняют сей факт все эти говорливые мужчины и женщины, которые столь пламенно пропагандировали чудеса месмеризма всего лишь год назад? Правда, в нашем городе (Бостоне) еще можно найти кое-какие пережитки прошлого на вывесках и объявлениях вроде: «здесь проводится месмерическое обследование», «все виды заболеваний изучаются опытным ясновидящим» и тому подобное. Они заставляют усомниться в разумности нашего времени, позорят наш город, являются унизительным свидетельством невежества, которое принимается за мудрость.

Так заканчивается история месмеризма в Соединенных Штатах. После короткого периода расцвета (начало 1830-х — поездки Пойена по стране — ранние 1850-е) он предается практически полному забвению.

Обстоятельства жизни Франца Антона Месмера в 1790-х годах окутаны мглой неизвестности, и неудивительно, что лишь спустя годы начали просачиваться самые невероятные слухи об этом. Так, утверждают, что будто бы он провел какое-то время в Англии, но я уверен, что это чепуха — нет совершенно никаких подтверждающих свидетельств. Первым месмеристом, о котором достоверно известно, что он практиковал в Англии, был Джон Белл. Он освоил это искусство в Париже и выступал с лекциями в середине 1780-х в Лондоне и провинции. Затем в 1787 или 1788 году один из учеников д’Эслона по имени доктор Дж. Б. де Менодук прибыл из Франции и начал давать уроки за невероятно высокую цену: двадцать пять гиней за курс из пятнадцати лекций. Ранее де Менодук жил в Ирландии и изучал медицину в Лондоне.

Так или иначе, благодаря лекциям или переводам французских памфлетов, месмеризм стал известен в Великобритании еще до начала девятнадцатого столетия, однако не возбудил большого интереса. Все упоминания о месмеризме в то время встречались насмешками и похвалой здравомыслию англичан, не ставших в отличие от их континентальных соседей легкой добычей такого глупого увлечения. Памфлет «Простое и рациональное изложение сущности и действия животного магнетизма в письмах» Джона Пирсона в 1790 году дает представление о том тоне, в каком чаще всего обсуждалась эта тема. Автор выдумал политика, который использует месмеризм, чтобы усыпить оппонента «красноречием пальцев» и ввергнуть его в месмерический криз. Если же обе партии смогут воспользоваться подобными приемами, то парламент «будет представлять собой весьма живописную картину из храпящих или извивающихся в конвульсиях заседателей». Опровержение перкинизма (рассмотрен в предыдущей главе) доктором Хэйгартом также подмочило репутацию идей Месмера. Но вряд ли у кого из англичан возникало желание поддерживать свою страну осушением идейных источников Франции времен революции. К тому времени практика месмеризма окончательно вымерла, если не считать очень редких и изолированных всплесков интереса, но по-настоящему возродилась где-то около 1835 года. Это произошло во многом благодаря работе Дж. К. Колхоуна, который перевел на английский благосклонный отчет Парижской комиссии и написал свои собственные книги, основываясь на информации, почерпнутой в Германии. Эти книги посеяли семена будущего интереса и были первыми в потоке брошюр и книг конца 1830-х и 1840-х годов. Наиболее известной и широко распространенной из них стала книга преподобного Чоунси Хеа Тауншенда (1798–1868) «Достоверное в месмеризме». И хотя Тауншенд был другом Чарльза Диккенса и других влиятельных представителей общества, скорей всего именно благодаря своей ясности книга снискала себе большую популярность, как в стране, так и за границей. Конечно, влиятельность преподобного Чоунси способствовала этому, так же как и неугасаемый интерес к предмету; месмеризм снова оказался на устах ученой публики Великобритании на протяжении большей части последующих двух десятилетий. Взгляните только на некоторых светил викторианской эпохи (я беру только те имена, которые еще не забыты сегодня), которые либо увлекались, либо экспериментировали с месмеризмом, либо, по крайней мере, удостоили его комментариями: Чарльз Диккенс, Гарриет Мартино, Уилки Коллинз, Джордж Элиот, Шарлотта Бронте и Элизабет Гэскелл — в мире литературы; Чарльз Дарвин, Майкл Фарадей и Альфред Рассел Уоллес — в мире науки; Сэмюэль Вильберфорс, епископ Оксфордский, Ричард Уейтли, епископ Дублинский и Уильям Глэдстоун — в политике.