— Да, конечно. Прошу вас.

— Мы с Беном продолжили опрос членов религиозной общины. Помимо Марии Логенер в центре нашего внимания, конечно же, был Мартин Раймерс. Мы сочли, что открыто демонстрировать наш интерес к Раймерсу будет нецелесообразно. Показания людей постарше оказались даже менее информативными, чем вчера. Все как один твердили одно и то же, нам даже показалось, что они сговорились. Что ж, этого, наверное, и следовало ожидать. Поэтому мы сосредоточились на молодежи, то есть на детях в возрасте от шестнадцати. Мы настаивали на том, чтобы поговорить с ними наедине, и тщательно их опрашивали. Подробности вы найдете в отчете, но ясно одно: похоже, молодежь находится под сильным давлением. От детей ждут, что они быстро вступят в брак — или, по крайней мере, найдут себе жениха или невесту. Разница в возрасте, как та, что была между жертвой и Мартином Раймерсом, — дело обычное. В конце концов, при определенных условиях можно выйти замуж и в шестнадцать, если партнер достиг совершеннолетия. Как я уже сказал, мы старались открыто не демонстрировать наш интерес к Раймерсу и упоминали его вскользь. У нас сложилось впечатление, что все в общине знали о… договоре — буду называть это так.

— Что, безусловно, усиливало давление на Мартина, — добавил Бен. — Он в определенной степени отвечал за то, чтобы Мария не последовала примеру своей сестры.

— Так оно и есть, — кивнул Вайнбах, возвращая себе инициативу, и рассказал о беседах с отдельными прихожанами. Пятнадцать минут спустя он закончил словами: — Повторю: от членов общины вряд ли удастся что-нибудь добиться. Они не отказываются разговаривать, но и не сообщают ничего важного.

— Кто-нибудь упоминал семью Беренс? — поинтересовалась Лена. — Лизу и ее бабушку, живущих здесь, на острове?

— Похоже, никто до сих пор не заметил, что у старушки деменция, — ответил Вайнбах.

— Раз уж ты спросила о Лизе, — вставил Бен, — то вчера мы беседовали с сестрой Мартина Раймерса. Сам он якобы куда-то уехал из дома. Девочка кое-что сказала — видимо, случайно сболтнула… Думаю, она подозревает или даже знает, что с госпожой Беренс.

— Что именно она сказала? — живо поинтересовалась Лена.

— Ничего особенного. Девочка разговорилась. Она немногим старше Лизы Беренс, поэтому речь зашла об их отношениях. Похоже, дочь Раймерсов завидует свободе, которая есть у Лизы. Но было там что-то… Девочка сказала, что Лизе приходится нелегко, потому что она помогает своей бабушке. После этих слов в воздухе повисла тяжесть… не знаю, как это описать.

— Интересно, — вставил Йохан. — Значит, нельзя исключать, что и Мартин Раймерс знал о деменции бабушки. Если так, то у него были бы рычаги давления, что, в свою очередь, означает, что Лиза могла ему все рассказать… Думаю, нам нужна детализация звонков Мартина Раймерса. Можно ее получить?

— Если повезет, — ответила Лена. — Вчера я уже попросила Варнке сделать запрос. — Она умолчала о том, что начальник был не в восторге от этой просьбы. В конце концов ей удалось убедить Варнке в том, что детализация звонков Мартина Раймерса поможет снять с него подозрения. — Не знаю, нашел ли он вчера судью.

Йохан удивленно посмотрел на Лену. Наверное, он еще спросит, почему она не рассказала ему о разговоре с Варнке.

— Хорошо, — продолжил Вайнбах. — Это все, что нам удалось разузнать. А, еще одно: нет никаких сведений о том, были ли другие инакомыслящие, такие как Иоганна Логенер. Похоже, община держит молодежь в ежовый рукавицах, чтобы никто не переступил черту.

— Спасибо, — кивнула Лена и повернулась к Йохену Франку. — Разговоры с одноклассниками что-нибудь дали?

Франк расправил плечи и открыл блокнот.

— Конечно, мы также сосредоточились на Мартине Раймерсе. Судя по всему, в школе никто не знал об их с Марией отношениях. К счастью, я бы сказал. По разговору с одноклассниками ясно: над Марией Логенер все издевались или, в лучшем случае, игнорировали происходящее. Как это обычно бывает, сейчас каждый обвиняет другого. Дети были глубоко потрясены, когда стало известно, что Мария Логенер покончила с собой. Большинство испытали облегчение, узнав, что мы предполагаем убийство. Говорят, что Энно Брандт… — Франк мельком взглянул на Яна Оттенгу, — издевался над Марией больше остальных. Впрочем, он уже и сам признался, поэтому я избавлю вас от подробностей. Интересная деталь, которая согласуется с наблюдением Бена: Лизу Беренс называют подругой Марии, но их дружба, по-видимому, была не столь крепкой, как мы предполагали. Некоторые школьники отзываются о Лизе довольно плохо. Кто-то говорит, что она очень расчетливая, кто-то называет лгуньей. Конечно, можно списать это на возраст: подросткам свойственно впадать в крайности… И все же мы не услышали о Лизе Беренс ни одного доброго слова. Не знаю, связано ли это с тем, что она принадлежит к религиозной общине…

После этих слов Франк вкратце рассказал о беседах с отдельными учениками и еще раз поблагодарил Яна Оттенгу за помощь и «плодотворное сотрудничество».

— Хорошо. Предлагаю на сегодня закончить, — наконец сказала Лена. — Завтра воскресенье. Пока я не вижу определенных направлений, куда стоит бросить силы, поэтому можете сесть на следующий паром, идущий на материк. Вечером вы будете во Фленсбурге и, отдохнув, вернетесь в понедельник с первым или вторым паромом.

Попрощавшись, офицеры встали и покинули конференц-зал. Лена остановила Яну Оттенге и, дождавшись, пока они останутся наедине, спросила:

— Ты в порядке?

Лена предложила Яну перейти на «ты» еще вчера, когда его включили в группу по расследованию убийства Марии.

— Да, — нерешительно отозвался тот.

— Переживаешь за начальника?

— Конечно. Как и остальные полицейские на Фёре.

— Ты правильно сделал, что рассказал Йохену Франку о том, что Арно Брандт поступил… неосмотрительно, когда дело коснулось его сына.

— Возможно. И все же, неприятный осадочек остался. Если бы я знал…

— Нет, — прервала его Лена. — Бывают ситуации, когда нельзя сохранять лояльность. Начальство тоже может ошибаться. Это и произошло.

— Может, и так. Но мне от этого не легче.

— Хочешь сказать, что Арно Брандт мог затаить на тебя обиду?

Ян неопределенно пожал плечами.

— Я попробую что-нибудь сделать, — пообещала Лена.

— Может, лучше не надо? — осторожно предложил Ян.

— Надо. Не волнуйся. Думаю, дело было вот как: мы с Йоханом Грасманом взяли тебя в оборот, и под давлением ты признался, что сын Брандта избежал обыска. Я составлю официальный отчет, который будет пришит к делу.

Задумчиво кивнув, Ян сказал:

— Ладно. Мне ждать неприятностей из-за отчета?

— Скорее всего, тебе занесут выговор в личное дело. Может, обойдется предупреждением. Тебя такой вариант устроит?

— Не хотелось бы получить выговор, но ничего не поделаешь.

— Думаю, предупреждения будет достаточно. Это уберет тебя с линии