— Вон, вон оттуда палил, с пятого этажа, там еще «тарелка» рядом, — подробно объясняла тетенька, а Максим быстро соображал.

Балкона в квартире, похоже, нет, окна выходят на обе стороны — во двор и на набережную. Спросил как бы невзначай, сколько в квартире комнат, и через минуту планировка жилья перестала быть секретом. Комнат оказалось три, плюс огромная кухня и совмещенный санузел. Всего квартир на площадке четыре, эта — крайняя слева от лифта. Вот и все, спасибо тебе, добрая женщина. Теперь осталось придумать, как проникнуть в эту крепость. На первый взгляд ничего сложного, но это только на первый.

— И девок к нему без конца привозят, каждый день, — делилась подробностями интимной жизни сынка «куратора» пожилая женщина. — Машина вон туда подъезжает, из нее двое выходят — девка и мужик с ней. И в подъезд заходят. Потом мужик возвращается и ждет в машине, потом девка выходит. И уезжают.

Максим весь превратился в слух, боялся пропустить хоть слово. Не пенсионерка, а клад. Затем вежливо попрощался, сделал вид, что собирается уходить. Женщина побрела к своему подъезду, скрылась в нем, а Максим вернулся на наблюдательный пункт. Отошел только в глубь двора, уселся на спинку мокрой лавки, повернулся к дому спиной. И приготовился ждать. Значит, девок привозят ежедневно. Надо проследить за процедурой приема-передачи товара, хотя бы издалека. И подумать, как эту информацию можно использовать, чтобы проникнуть в квартиру.

Ждать пришлось долго, Максим промерз до костей под ветром и мелким ледяным дождем. Уже давно стемнело, к дому то и дело подъезжали машины, но все было не то — автомобили не дешевые, люди, выходившие из них, выглядели солидно. Пять часов вечера, шесть, семь — Максим был готов просидеть здесь хоть всю ночь, лишь бы узнать все, что нужно. И дождался наконец, увидел, как в арку въезжает очередной автомобиль. К дому он не приближался, проехал немного вперед, свернул влево и остановился, почти перегородив тротуар. Захлопали дверцы, из машины вышли двое и направились к среднему подъезду. Все шло как по писаному: впереди топала высокая тощая девица на каблуках, в короткой шубе и лосинах, за ней мелкими шажками семенил то ли охранник, то ли сутенер. Он набрал на панели домофона номер, сказал что-то, дернул на себя дверь. Пропустил девицу вперед, вошел за ней следом. И ровно через три минуты вышел обратно, побежал к машине. Сделка состоялась, скорее всего он взял деньги за оговоренное время вперед. И теперь будет ждать проститутку, когда та, отработав положенное, вернется назад. Вот, собственно, и все. Информация получена, осталось проанализировать ее и сделать выводы.

К метро Максим почти бежал, толкнул плечом тяжелую дверь, влетел в павильон. Народу здесь оказалось полно, несмотря на то что вечерний час пик уже прошел и основная толпа офисных служащих успела разбежаться по домам. Максим втиснулся в переполненный вагон поезда, проехал две остановки, вышел на пересадочной станции. Переход тут был длинный — два эскалатора, потом минут пять пешком по широкому коридору между станциями. Еще один эскалатор, и сразу направо, к поезду до своей остановки. Максим быстро шел среди толпы, он уже успел согреться и почти придумал план дальнейших действий. Он шагнул на эскалатор, посторонился, пропуская самых нетерпеливых, смотрел на встречный поток пассажиров. При сходе с эскалатора образовалась пробка — толстая, закутанная в платки и бесформенные тряпки коротышка бестолково металась по ступеням. Она то рвалась вперед, то шарахалась обратно, подвывая что-то тоскливое и знакомое. Максим сначала пробежал мимо, но замедлил шаг и прислушался. Тетку уже спихнули с дороги, и она брела, глядя перед собой в одну точку. Люди, которых она толкала, оборачивались ей вслед, недовольно ворчали, но она не реагировала. Прошла в двух шагах от Максима, продолжая то ли стонать, то ли плакать, и Максим снова уловил несколько знакомых слов: «К господу миров веди нас прямым путем, путем тех, кого ты облагодетельствовал». Он смотрел женщине вслед, на ее длинную черную юбку, завязанную узлом на затылке черную же косынку, пытался вспомнить что-то. Такое ему уже доводилось видеть и раньше, эта женщина или вне себя от горя, или напичкана наркотиками — как-то странно она себя ведет. И руки почему-то постоянно держит в карманах, а для такого крупного, неповоротливого тела у нее слишком худое, изможденное лицо, и слова, которые она бормочет, — это же молитва, такую всегда читают шахиды, перед тем как произвести подрыв. Бесформенная одежда — это маскировка, заряд под ней, в поясе, или зашит в карманах жилета. Примитивная бомба, скорее всего из тротила, излюбленного взрывчатого вещества террористов. Тротил безопасен при обращении, бризантность высокая, он не теряет боевых свойств в воде и при длительном хранении — идеальная взрывчатка для боевого применения. Да еще наверняка заряд напичкан металлическими шариками и гайками, гвоздями, шурупами, обрезками проволоки. При взрыве все это разлетается с такой скоростью, что поражающий эффект сопоставим с пулями.

Максим рассуждал так спокойно и отстраненно, словно находился в аудитории или на полигоне, а не на переполненной пассажирами станции метро в центре Москвы. Он смотрел вслед смертнице, а та уже пробралась сквозь толпу к противоположному края платформы, и медленно возвращалась назад. И руки из карманов не вынимала — все правильно, детонатор, провода с переключателем — «красной кнопкой» — находятся там. Шахидка ждет то ли условленного часа, то ли телефонного звонка, то ли просто не решается уничтожить себя. А заодно и сотню-другую «неверных», набившихся в метро, как селедки в бочку. И продолжают набиваться — поезда подходят исправно и подвозят все новые и новые партии пассажиров. Увозят, правда, тоже, но трафик в обе стороны примерно одинаковый. Максим остановился рядом с мраморной колонной, смотрел смертнице вслед, стараясь не потерять ее из виду. А сам все думал о том, что кто-то ведь привез эту женщину в Москву, где-то укрывал ее, кормил, психологически подготавливал. Она проходила изнурительные тренинги, в ходе которых личность трансформируется и человек становится другим. В ходе психологической обработки имитируется похоронная процедура, чтобы человек увидел, с какими почестями он будет похоронен, а непосредственно перед самой акцией совершается обряд очищения. Все это должно настроить смертницу на теракт-самоубийство и психологически отрезать путь к отступлению. Могут применяться и наркотики, но скорее всего как исключение. Ведь для проведения теракта нужен трезвый ум, особая мобилизованность, а напичканный «дурью» человек может сорваться, повести себя не так, как требует ситуация.

Шахидка снова прошла мимо, и молитву она уже не шептала себе под нос, а говорила почти в полный голос — быстро, надрывно и торопливо, словно боялась не успеть. Максим хорошо рассмотрел самоубийцу: длинная то ли юбка, то ли платье, куртка-пуховик почти до колен, молния застегнута до самого верха, растоптанные, похожие на мужские, ботинки. Бледное лицо, опущенные глаза, прядь черных волос на белой коже лба похожа на мазок тушью. И руки в карманах чуть ли не по локоть, плечи сведены вперед, спина сгорблена. Смертница снова направилась к эскалатору, остановилась перед разграничивающим встречные потоки людей металлическим ограждением. Достала из нагрудного кармана пуховика телефон, смотрела на него так, словно видела этот предмет впервые в жизни. Если она сейчас нажмет кнопку — все, конец, эскалаторы переполнены людьми, и к платформам одновременно подошли два поезда. Толпы людей с обеих сторон понеслись навстречу друг другу, разошлись в последний момент, кто-то толкнул шахидку в спину. Она обернулась и подняла наконец голову. Максим увидел ее обведенные черным карандашом глаза и заметил, что смертница улыбается. Похоже, она ждала именно этого момента, когда на станции окажется максимальное количество пассажиров. Он рванул к шахидке, расталкивая людей вокруг. На Максима оборачивались идущие навстречу люди, слышались возмущенные вопли. Черт с ними, пусть орут, пока живы. Надо успеть достать эту грязную бабу, пока она ничего не заподозрила. Смертница поднесла телефон к глазам, прищурилась близоруко. Время растянулось, стало тягучим и липким, и Максим вспомнил, как Пашка рассказывал ему свой сон про «Ниву»: «Я автомат поднимаю, а его заклинило, стрелять не могу, прикинь!» Максим прикинул, отчетливо и ярко, как никогда в жизни, — очень похоже, ситуация один в один. Только автомата нет, а есть неповоротливый лысый дятел, который топчется перед Максимом, рассматривает табличку с надписью «К поездам до станции». И не желает убираться с дороги. Придется ему помочь. Мужик отлетел в сторону, и Максим оказался лицом к лицу с шахидкой. Та отпрянула назад, завыла, и рука ее потянулась к карману.