При каждом телефонном звонке Дон азартно хватал трубку. Он ждал сообщения о поимке кого-нибудь, с кем он мог бы проявить широту своей души. Неважно кого – Сизова, Славина, Савенкова, этой непонятной Татьяны Прониной или хитрого Романа с его молодой женой. Он сам будет их допрашивать. Он им покажет беспредел и безудержность.

Но этого звонка Дон не ожидал:

– Кто? Какой Савенков? Игорь Михайлович… Вы действительно ушли не попрощавшись. Вознеслись, так сказать, не чердак… Где вы? Почему в Австрии?.. Принимаю извинения. Обязательно встретимся… Нет, обещаю их не обижать…

Положив трубку Дон пожалел, что не сделал запись разговора. Ему очень надо было прослушать интонацию всего одной фразы.

– Понимаешь, Сергей, он сказал очень странную вещь.

– Кто сказал?

– Игорь Савенков.

– Где он?

– Говорит, что в Австрии… Он сказал: «С недавнего времени Славин и Пронина у вас. Очень прошу, не обижайте их…»

– А дальше. Что он еще говорил?

– Извинялся за взрыв на квартире и все уладить… Да, не в этом дело. Он уверен, что Глеб и Татьяна у меня.

– Ошибся.

– Не думаю, Сергей. Не стал бы он звонить из Австрии по подозрению. Тем более – не стал бы извиняться… Он точно знает, что они у меня, а я нет. Какой вывод?

– Вам не успели доложить.

– Ему в Австрию успели, а мне нет… Он сказал «недавно». Это значит, что не вчера, а два, три дня назад… Вероятно мои ребята его взяли, а он их перекупил. Я за Славина и за эту Татьяну по десять тысяч обещал, а Глеб им за свободу мог сотню отстегнуть… Завтра соберу всех. Каждому в глаза посмотрю… Что творят! Я же говорил, что главная черта русского народа – беспредел.

* * *

Сергей Ракитский с трудом дождался момента, когда можно было покинуть кабинет Дона, не вызывая подозрений. Он бросился в свою комнату и извлек из сейфа папку с тремя крестами в верхнем правом углу. Этот шифр придумал Дон. В государственных конторах кресты обозначали бы: «Совершенно секретно. Особой важности».

На взгляд больших секретов в папке не было. Первый документ – список сотрудников фирмы и близких к ней лиц с пометками о семейном положении, о достоинствах и недостатках. Второй – это тоже придумка Дона – назывался «График дежурств по охране общественного порядка». Об этом документе знали почти все и в разговорах его называли «Расписание засад».

Пролистывая списки, Ракитский испытывал азарт и гордость. Он вдруг понял, что обладает и дедукцией, и индукцией, и аналитическим складом ума. Великие книжные сыщики могли отдыхать.

Актера интересовали двое. Он их вычислил!

Вчера Ракитский заглянул к юристу фирмы. Там была едва знакомая актеру личность – белобрысый парень по кличке Серый. Шла обычная консультация по вопросу получения визы. Так делали многие и эту случайную встречу можно было бы и забыть. Но поразила цель Серого. Он собирался в Швейцарию!

Особенно Ракитского рассмешил конец разговора:

– А где эта Швейцария находится?

– В Европе.

– Это я слышал. Где точно? На севере или на юге?

Если бы Серый собирался на Канары или в Анталию, не было бы вопросов. Но Швейцария и Серый две вещи несовместные.

Каждая страна имеет свой пунктик: Турция – кожа и шмотки, Греция – старина и шубы, Египет – пирамиды и золотые побрякушки, Германия – пиво, Франция – злачные места… А какая фишка в Швейцарии? Банки! Зачем Серому швейцарские банки? Это вопрос! Информация к размышлению…

В этот же день в соседнем переулке Ракитский запомнил «Ниву», в которой сидел Казан и внимательно изучал загранпаспорт. Зная, что это напарник Серого, Сергей усмехнулся: «И этот в Швейцарию собрался».

Когда Дон сообщил, что одна из засад, возможно, взяла Славина с подругой, картинка и сложилась. Ясно, что Славин держал деньги в швейцарском банке. Где же еще? За свободу он посулил Казану и Серому по очень круглой сумме. Но взять деньги можно только в Альпах у Женевского озера… Пока они не привезли пачки долларов, Славин – источник информации. Потом – лишний свидетель…

Ракитский нашел в списке обоих. Серый жил с матерью. Комнатка в коммуналке. Дачи нет… А вот Казан жил недалеко от Москвы. Собственный дом в деревне и полное отсутствие родственников. Даже любовницы у него не наблюдалось… Дом за забором. Это значит, есть гараж, чулан, подвал. Замечательные места для хранения пленников…

Смену хозяина Ракитский воспринял с волнением, но без угрызения совести. Это было, как получение новой роли. С Доном он продолжал играть одну пьесу, но вдруг новое предложение: почти главная роль у большого чиновника из Кремля.

Ракитский набрал номер:

– Игорь Игоревич, это Артист вас беспокоит. Очень важная информация. Люди Дона захватили Славина, но шефу об этом не сообщили… Именно так, играют свою игру. А я знаю, где пленники… Это почти невозможно! Трудно это… Понял. Все сделаю…

Связь прервалась… Ракитский понял, что хороший аналитик просчитывает все до конца. Ну, установил ты, где Славин, а зачем новому хозяину звонить. Этот Васин сделал самое простое – взвалил все на актера. Хорошенькое дело: «Освободить, но не отпускать, а спрятать в другом месте».

Ракитский, чертыхаясь, начал листать записную книжку. Знакомых он имел множество, особенно женского пола. Еще давно он заметил, что имена повторяются, а запоминается другое. Он стал записывать всех по разделам, по ключевым словам. Чаще всего это профессия, иногда место встреч, очень редко – особые приметы.

Он листал… Мелькали «Анапа», «Балерина», «Веснушки», «Примерши»…

На последнем слове Ракитский остановился. В разделе было три имени. Одну из них он помнил плохо, вторую – очень плохо, а третью не помнил совсем… Он сосредоточился, вошел в образ милого, робкого, влюбленного и начал набирать первый номер:

– Надя, это я, Ракитский… Да, обещал, но не мог позвонить. Робел. Ты такая неприступная… Да, в ту ночь я не робел. Я еще не знал, что ты неприступная… Очень хочу тебя увидеть. Кстати, и повод есть. Мне срочно нужен грим старика. Всего на сутки. Сделай! И еще – достань в реквизите форму для сельского жителя… Нет, форму с петлицами и фуражкой… Я не знаю, кто у них в форме ходит. Конюхи, трактористы, лесники… Ты, милая, сама придумай. Ты же такая умненькая.

До вечера еще было время. Через два часа за руль его машины сядет старик в форме лесника. Узнать его ни Казан, ни Серый не смогут… Но это будет потом. Пока ему важно узнать эту Надю… То, что она вспомнила о бурной ночи, это нормально. Но следующая фраза настораживала: «Ты бы хоть с рождением сына поздравил». Это был явный намек… Надо поздравить, но вскользь…

* * *

Последний раз Славин надевал телогрейку двадцать пять лет назад. Этот предмет одежды иногда называли ватником. Его, резиновые сапоги и брезентовые рукавицы он получал в подвале института вместе с другими первокурсниками. Их направляли на картошку.