Майя послушалась.

– Руки на голову подними…

Подняла.

– Погоди, я сейчас на эту зону прибавлю…

Он отошел к пульту.

– Угу, угу, – бормотал Виталий, глядя на экран со страннымвыражением лица.

Майя косилась на него, стараясь не поворачивать головы, некачнуться, чтобы снова не сбить эту самую резкость.

Да что он там высмотрел? Почему молчит?!

– Повернись еще раз. Дыши. Глубже – р-раз! Еще раз! Постойвот так. Ох ты, господи…

– Да что там такое?! – хрипло выдохнула Майя.

– Одевайся, – вместо ответа проговорил Виталий, выключивэкран, и пошел к пульту.

Майю шатнуло.

Она кое-как протащилась эти два метра до топчана и зашлась вдолго сдерживаемом кашле. Горло рвали железные когти, защипало глаза. А,понятно, от кашля выступили слезы, размыли косметику… Она убеждала себя, чтослезы выступили именно от кашля, а не от страха, который так и скручивал ееизнутри судорогами посильнее аллергических.

Виталий, угрюмо сгорбившись, сидел за столом.

Молчал.

Начал снова набирать номер:

– Анну Васильевну можно? Что? А, уже домой ушла, ну,понятно…

Майя медленно одевалась – руки не слушались. Взяла склеенчатого «передничка» цепочку, надела – и впервые это легкое, прохладноеприкосновение не ободрило, не обрадовало.

Опять закашлялась.

– Виталий, да что же ты молчишь? – выдавила она наконец.

– Не знаю, что сказать, – так же сдавленно ответил он. – Впринципе, ничего особенного, я просто хотел, чтобы еще и специалист посмотрел,может, я ошибаюсь…

– Ошибаешься – в чем? – чуть не вскрикнула Майя.

– Ты понимаешь… – Виталий наконец повернулся к ней, но вглаза не смотрел. – Мне показалось, что я вижу изменения в левом легком.

Майя схватилась за левый бок, в котором вдруг резкозакололо. А может, это защемило от ужаса сердце – сейчас она слабо соображала.

– Изменения? Это как понимать? Чахотка, что ли?

– Что?.. – Виталий глянул ей в глаза, моргнул, отвел взгляд,начал барабанить пальцами по столу. – Нет, я думаю, это не туберкулез, хотя…

– А что? – перебила Майя. – Рак?

– Ну, зачем такие слова вообще говорить… – промямлилВиталий. – Я этого слова так прямо не сказал, верно? Тебе надо ещеобследоваться, обязательно сделать послойное томографическое исследование.

– Что? – выдохнула Майя. – Томографию?.. Но ведь ее делают дляопределения онкологических заболеваний!

– С чего ты взяла? – пожал плечами Виталий, отворачиваясь кстопке бумаг.

– С того, что у меня отцу делали томографию, – тихо сказалаМайя. – Отец мой как раз и умер от рака легких. Вот с чего я это взяла.

– Отец умер от… – Виталий резко повернулся к ней. – Так утебя еще и наследственность соответствующая? Но какого же черта ты два года неделала флюорографию? Какого черта ты довела себя до такого состояния?

Майя тяжело села на топчан.

– Извини, – буркнул Виталий и снова начал набирать номер.Послушал безответные гудки, набрал другой. Раздраженно бросил трубку. – Да чтотакое, пьют они там уже все, что ли? Не рано ли начали? Ладно, Маечка, сегодня,я чувствую, ни от кого никакого толку не добьюсь. Но после праздников я тебенайду и отоларинголога путевого, чтобы связки посмотрели: у меня такое чувство,что на них тоже что-то наросло, и легкие обследуем, как надо.

После праздника? Майя стиснула руки на коленях. Сегодня31-е, потом два выходных. Интересно, как она переживет эти дни? Можно, конечно,прямо сейчас ринуться по другим больницам, в поликлинику «Семейный доктор», чтоли… но сегодня же везде короткий день! А потом, им всяко нужен будетрентгеновский снимок. Это опять куда-то направят, опять стоять перед этим, какего… электронно-оптическим преобразователем! Кстати, а может быть, Виталийсделал снимок?

– Виталий, а если мне понадобится снимок, ты мне его дашь?

– Без проблем, – кивнул Привалов. – Только не сейчас,конечно, его же печатать надо, это долгая история. Это уже тоже послепраздников, лады?

Ничего себе – лады… А впрочем, даже хорошо, что он не можетотдать снимок прямо сейчас. Иначе Майя только и делала бы, что вглядывалась быв него: что там, ну что там, в ее легких?! И Олег…

Олег! Она совсем забыла о нем! Как скрыть от него? Огосподи…

– Виталий, – начала она осторожно. – А ты не мог бы сказатьОлегу, что у меня все в порядке?

Виталий поднял на нее глаза.

Ох, какой усталый, измученный взгляд! Трогательно, конечно,что он из-за Майи так переживает. Она даже и не подозревала, что Привалов такойчувствительный человек. Интересно, он вообще не умеет скрывать свои чувства,что ли? Так расстроился, что все выболтал ей. Честное слово, ей сейчас было былегче смотреть в равнодушные глаза профессионала, который выносит приговор, недрогнув ни единым мускулом. Или откровенно врет…

Хотя, говорят, теперь есть такой закон, который обязываетврачей открывать больному истинный диагноз, и если человек обречен, не морочитьему голову, а лепить в глаза правду-матку: вам, дескать, гражданин (-нка),осталось месяц или два, если очень повезет. Может быть, если больной (-ная)обратится к какой-нибудь нетрадиционной медицине, найдет каких-то экстрасенсовили колдунов, то останется жив?..

Может быть…

Но, наверное, даже колдунов удастся найти тоже только послепраздника!

– Олегу сказать, что все в порядке? – повторил Виталий тупо.– Да, конечно, я скажу… Нет, погоди! А с чего ты вообще взяла, что у тебячто-то не в порядке? Я тебе посоветовал элементарно обследоваться, только ивсего. И не бери ничего в голову, понятно?

– Понятно, – криво усмехнулась Майя, пытаясь застегнутьпиджак и оставляя все эти бессмысленные глупости.

Повернулась к двери, заставила ноги сделать шаг и другой.

Ну, теперь самое трудное. Посмотреть на человека, которогоона любит больше всего на свете, – и солгать, глядя ему в глаза…

А, подумаешь! В первый раз, что ли? Ведь, если прикинуть,она никогда не говорила Олегу всей правды о себе.