– Привет, красотка, – что тебе было совершенно не свойственно.

– Да и тебе привет, – сказала я. – Что тебя сюда принесло?

– Кое-какие добрые вести, – ответил ты.

– Вероятно, мне лучше вас обоих покинуть, – произнес Джордж, бочком двигаясь к двери.

– Нет-нет, не уходите, – сказала я, поскольку в тот миг ощущала, что не хочу оставаться наедине с тобой, когда ты можешь спросить у меня, что это мы тут обсуждали до твоего прихода. – Я с вами еще кое о чем хотела поговорить.

– Ладно, – ответил он, вновь садясь, и я видела, что его затягивающееся присутствие раздражает тебя в той же степени, в какой у него вызывает неловкость.

– Так что за добрые вести? – спросила я, глядя в твою сторону и стараясь ослабить напряжение, что между нами возникло.

– Про мой роман, – ответил ты.

– Неужели закончил, нет?

– Нет, не вполне. Но мне хотелось знать наверняка, что я на верном пути, и первые несколько глав я отправил кое-кому в нашем цеху.

– Кому? – спросила я.

– Питеру Уиллзу-Буше, – сказал ты.

– Агенту? – уточнил Джордж, вскинув взгляд, – на него это имя явно произвело впечатление. Все знали, кто такой Питер Уиллз-Буше. Если он брал себе автора, автор считался частью литературной элиты, будь он лауреатом Нобелевской премии – а Питер представлял троих – или же начинающим писателем.

– Я рада, что ты их ему отправил, Морис, – сказала я. – Он как раз тот агент, какого ты заслуживаешь. Но я могу себе представить, что услышишь ответ ты от него не сразу, поэтому давай пока не слишком воодушевляться.

– Но в том-то и дело, – ответил ты. – Сегодня утром он сам мне позвонил, я только из спортзала вернулся. Хочет со мною встретиться.

– В смысле – он уже все прочел?

– Сказал, что вчера вечером взял с собой домой, намереваясь прочесть лишь несколько страниц, а в итоге опоздал на два часа на день рождения своей невестки, потому что никак не мог оторваться.

– Да ты что! – воскликнула я, распахивая глаза с изумлением и восторгом.

– Он сказал, что это лучшие начальные главы любого романа, какие он читал за последние десять лет.

– Но, Морис, это же чудесно, – сказала я, вскакивая с места, чтобы тебя обнять, и от души за тебя радуясь. – До чего же я тобой горжусь.

– Спасибо, – ответил ты, ухмыляясь от уха до уха.

– Да, вы просто молодец, – произнес Джордж, вставая и вновь тряся тебя за руку. – Должно быть, вы от радости вне себя.

– Я знала, что однажды ты отыщешь дорогу назад, – сказала я. – Я всегда в тебя верила – ты же сам это знаешь, правда?

– Знаю, Идит, – сказал ты, и теплота в твоем голосе напомнила мне о более счастливых временах нашей совместной жизни. – И я это ценю, вот правда же. Ты единственный человек, кто всегда в меня верил. Даже когда в себя не верил я сам.

Я улыбнулась. Когда ты светил на меня своим лучом, все равно было невозможно не ощущать чудесного сияния.

– Значит, он, предположительно, тебя берет?

– Ну, видимо, да, но давай цыплят все ж по осени считать. Я потому и заскочил сюда. Примерно через час еду в Лондон с ним встречаться. Он сказал, что хотел бы увидеться сегодня, пока я не показал этого кому-то еще. Потом буду знать больше.

– Ух ты, до чего ж неймется-то ему, – сказала я.

– Похоже на то.

– Может, в итоге мы издадим свои книги примерно в одно время, – сказала я. – Весело будет, правда?

– О боже, давай лучше нет, – сказал ты, закатывая глаза. – Нет, нам нужно подождать и посмотреть, что сначала будет происходить с моей книгой, а затем ты поговоришь со своим издателем и проследишь, чтобы даты у нас не сталкивались. Так же больше смысла будет, не считаешь?

– Ну, – ответила я, ощущая, как сердце у меня немного упало. В конце концов, я свой роман писала три года, и мне не хотелось откладывать его издание ни по какой причине. Кроме того, я не понимала, чего это ради твоя работа ни с того ни с сего станет первостепеннее моей. – Я не уверена, но мы всегда же можем…

– Я лучше уже пойду, – сказал ты, глянув на часы. – Не хочу на поезд опаздывать. Мне просто хотелось посмотреть, какое у тебя будет лицо, когда я тебе об этом сообщу!

– Возможно, нам лучше просить вас подать заявление на работу здесь, – произнес Джордж, и я разочарованно зыркнула на него. – Для университета это по-настоящему ценное приобретение, если у нас в преподавательском составе работают перспективные писатели.

Ты рассмеялся и покачал головой.

– Не уверен, что вполне отвечаю этому описанию, а? – сказал ты. – Я чуть более мастит.

Когда вечером я вернулась домой, на коврике под дверью лежало письмо, которое привело меня в ярость. Я тщательно прочла его несколько раз, после чего заставила себя выждать, пока не схлынет первый натиск гнева, а затем сняла трубку и позвонила Ребекке.

– Я получила твое письмо, – сказала я безо всяких преамбул, когда она ответила, и постаралась при этом держать злость в своем голосе в узде. – Вернее сказать, письмо твоего адвоката.

– О, хорошо, – ответила она. – Чем скорее мы запустим мяч в игру, тем лучше. Мне повезло добиться слушания пораньше. Какая-то пара помирилась, поэтому открылось место в графике. Тебе не кажется, что людям пора уже перестать быть такими ветреными? Как бы то ни было, они проиграли, а выиграла я. Полагаю, ты сможешь?

Я на миг отвела трубку от лица и яростно на нее уставилась, как будто за несносное поведение моей сестры можно было спросить с телефонного аппарата.

– Ты же не думаешь всерьез, будто я стану это делать, правда? – спросила я.

Повисла долгая пауза. Мне стало интересно, действительно ли она удивилась моему отклику или просто делает вид.

– Думаю, конечно, – сказала она. – А отчего ж нет?

– Дай-ка я тебе прочту кусок того, что пишет твой адвокат, – сказала ей я. – “По нашему утверждению, Роберту Гелвуду недостает необходимых навыков для того, чтобы быть отцом несовершенно летних Дэмьена и Эдварда Гелвудов. Поскольку вы стали свидетелем его неустойчивого поведения с самого рождения обоих детей, мы просим вас дать показания о шатком состоянии его ума, непредсказуемом темпераменте и отсутствии у него родительской ответственности. Более того, мы надеемся, что вы поддержите нас в той позиции, что дети должны быть переданы под единоличную опеку их матери Ребекки Кэмберли-Гелвуд”.

– Такая юридическая белиберда, правда? – произнесла Ребекка и слегка хихикнула. – Даже ты б лучше написала.

– Я не против выбора слов возражаю, – сказала я. – Хотя, кстати, возможно, тебе имеет смысл сообщить своему адвокату, что слово “несовершеннолетние” пишется слитно. Насколько мне известно, Дэмьен и Эдвард не демисезонные.