В конечном счете Сталин окажется самым успешным главнокомандующим той войны, однако руководить боевыми операциями он умел не лучше, чем Гитлер, Черчилль или Рузвельт. Он не был знаком со стратегией глубокоэшелонированной защиты и не допускал отступления даже в тактических целях. Приказ Сталина держаться до последнего, даже когда армии грозило окружение, погубил многих его солдат. После первых сражений тысячи офицеров и рядовых были осуждены за некомпетентность или трусость и расстреляны, среди них и командующий Западным фронтом Дмитрий Павлов. На сообщения о массовом дезертирстве и сдаче в плен Сталин ответил драконовскими мерами. Приказ № 270 от 16 августа 1941 г. предписывал расстрел «злостных дезертиров» и арест членов их семей. «Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности», а тех, кто «предпочтет сдаться в плен, – уничтожать их всеми средствами». Приказ № 270 зачитывался во всеуслышание на полковых собраниях.

В ходе войны 168 000 советских граждан были официально приговорены к расстрелу по обвинению в трусости или дезертирстве, и значительно большее их число было попросту расстреляно даже без полевого суда. Всего по различным подсчетам около 300 000 русских солдат погибло от руки своих же командиров – больше, чем англичане потеряли в сражениях за всю войну. Даже те солдаты, которым удавалось избежать плена и добраться до своих, попадали в руки НКВД, и их отправляли в Сибирь или штрафные батальоны – подразделения обреченных, которые начали формироваться несколько месяцев спустя. Когда гитлеровские войска вплотную подошли к Москве, в столице было арестовано более 47 000 «дезертиров», сотни людей тут же казнили по подозрению в шпионаже, дезертирстве или «фашистской агитации». Политруки всех уровней наделялись такими же полномочиями, как строевые командиры, что препятствовало быстрому принятию решений в условиях боя. Сталин лично управлял действиями не только армий, но и отдельных дивизий.

Вторжение пробудило в народе патриотические чувства: в первые 36 часов в Москве записалось в армию 3500 добровольцев, за первый месяц в Курской области по личной инициативе вступили в ряды армии еще 7200 человек. Но многие просто оцепенели от ужаса при виде этой национальной катастрофы. НКВД стали известны слова московского юрисконсульта Израэлита: дескать, правительство «не отразило немецкое вторжение в первый же день, и это привело к огромным потерям самолетов и бойцов и полной разрухе. Партизанщина, к которой призывает Сталин, – совершенно неэффективный способ ведения войны. Это жест отчаяния. А надеяться на помощь Британии и Соединенных Штатов – и вовсе безумие. СССР в беде, и мы не видим выхода»31.

Военный корреспондент Василий Гроссман встретил за линией фронта группу крестьян. «Население. Плачут. Едут ли, сидят ли, стоят ли у заборов – едва начинают говорить – плачут, и самому невольно хочется плакать. Горе!.. Старушка думала в колонне встретить сына, простояла весь день в пыли до вечера. Подошла к нам: “Бойцы, возьмите огурчиков, покушайте на здоровье”, “Бойцы, пейте молоко”, “Бойцы, яблочек”, “Бойцы, творожку”, “Бойцы, возьмите…” И плачет, плачет, глядя на идущих»32.

Евгений Ануфриев развозил резервистам мобилизационные предписания: «Нас удивляло, что многие пытались спрятаться, чтобы не брать предписание. На этом этапе войны энтузиазма было маловато»33. Подавляющее большинство в Красной армии составляли призывники, готовые на жертвы и мученичество ничуть не больше, чем такие же рядовые из Великобритании или США. Многие прибывали на мобилизационный пункт смертельно пьяными, проделав долгий путь из своих деревень. Хотя после революции в стране активно боролись с неграмотностью, многие рекруты не умели читать. Лучшие кадры отбирал себе НКВД, которым руководил Лаврентий Берия, – наркомат разросся в элитный корпус из 600 000 человек. Украинцев, белорусов и жителей Прибалтики считали политически неблагонадежными и не принимали в танковые войска. В результате сталинских чисток в Красной армии отчаянно недоставало опытных офицеров и даже сержантов.

Пехотинцев в первые месяцы войны обучали только маршировать, наматывать портянки – в Красной армии под сапоги вместо носков наматывали длинные куски ткани, – по команде рассыпаться и искать укрытие, рыть окопы и выполнять простейшие приемы с деревянными винтовками. Оружия не хватало, не было казарм, не было транспорта. Самым драгоценным имуществом для рядового была ложка. Ветераны рассказывали, что случалось порой бросить оружие, но только не спрятанную в сапог ложку. Часы имелись только у офицеров. В страшные дни 1941 г. новобранцев зачастую уже через неделю-другую бросали в бой. Полковой комиссар Николай Москвин с горечью писал в своем дневнике 23 июля: «Что я скажу людям? Мы продолжаем отступать. Как удержать их доверие? Как? Сказать, что товарищ Сталин с нами? Что Наполеон был разбит и Гитлер с его генералами тоже найдут здесь свои могилы?»

Москвин старался как мог, но его речи не имели успеха: за ночь дезертировало 13 человек. Еврейский беженец Габриэль Темкин видел, как советские войска движутся к линии фронта под Белостоком: «кто в грузовиках, а по большей части пешком, устаревшие винтовки болтались на плечах. Выношенная форма вся в пыли, лица хмурые, печальные, истощенные, щеки запали»34. Самострелы стали обычным явлением. Военный корреспондент, думая подбодрить своими словами советского генерала, сказал ему, что раненые, прибывающие с поля боя в госпиталь, держатся необычайно мужественно, на что генерал с циничной усмешкой возразил: «Особенно раненные в левую руку»35. Этим уловкам быстро был положен конец: по первому же подозрению стали расстреливать. Помимо драконовских мер наказания за любую провинность Ставка 1 сентября ввела единственное поощрение солдатам, легендарные «сто грамм», или «продукт 61», – ежедневную порцию водки. Это укрепило в солдатах готовность оказывать сопротивление, но вместе с тем способствовало распространению в армии губительной привычки к пьянству.

Огромную роль в противостоянии плану Barbarossa сыграла советская доктрина всеобщей мобилизации, впервые предложенная Михаилом Фрунзе, который занимал пост наркома по военным и морским делам еще при Ленине. Майкл Говард отмечал, что, хотя в июне 1941 г. русские были захвачены врасплох и понесли тяжелые потери, стратегически и психологически они готовились к великой битве против западного капитализма уже с 1917 г. Также не следует преуменьшать размах эвакуации основных заводов и их персонала на восток, необычайную решительность тех, кто осуществлял это переселение, и важные для СССР последствия эвакуации. Всего на восток было переправлено 1523 завода, из них 1360 относились к числу крупнейших и передовых. 15 % предприятий перенесли на Волгу, 44 % – на Урал, 21 % – в Сибирь и 20 % – в среднеазиатские республики. Перевезли 1,5 млн вагонов промышленных грузов. 16,5 млн рабочих оказались в совершенно непривычных для них условиях и трудились по 11 часов в день шесть дней в неделю, поначалу зачастую на станках под открытым небом. Трудно себе представить, чтобы британские или американские рабочие смогли наладить пусковые линии и производить продукцию, столкнувшись с подобными трудностями.

Сталин был вправе утверждать, что лишь осуществленная им в 1930-е гг. насильственная индустриализация – ценой чудовищной нищеты и смерти миллионов согнанных с земли крестьян – теперь дала возможность производить достаточное число танков и самолетов, чтобы отразить Гитлера. Тотальная военная доктрина Фрунзе нашла продолжение в структуре экономики, где безусловный приоритет отдавался тяжелой и в первую очередь оборонной промышленности. Американский дипломат, эвакуированный на Волгу, в Куйбышев, однажды заблудился в нескольких километрах от города и оказался посреди огромной промышленной зоны, которую русские иронически называли «Безымянной». На аэродроме поблизости стояли сотни новеньких самолетов. Эвакуация заводов в 1941 г. стала одним из важнейших факторов победы СССР. Все граждане старше 14 лет подлежали трудовой мобилизации. Поскольку паек по карточкам был сведен к минимуму, многих от голодной смерти спасало только подсобное хозяйство. Народ официально уведомляли, что беличье мясо питательнее свинины, и кому удавалось поймать белку, тот подкреплялся этой пищей.