Он сцепил длинные тонкие пальцы и твердо посмотрел на Орсо, поблескивая глазами в глубоких, как у черепа, глазницах.

– Попросту говоря, правительство Союза висит на волоске и должно прежде всего заботиться о собственной безопасности. О достоянии короля. О положении его наследника.

– Ну, если вы ставите целью обеспечить ему комфортную позицию, я не буду вам мешать!

Орсо беспомощно пожал плечами. У него закончились идеи.

– То есть это вопрос политики?

– Ваше высочество, – и архилектор Глокта улыбнулся, снова демонстрируя зияющую дыру в передних зубах, – это всегда вопрос политики.

* * *

Орсо снова перетасовал свои карты, но раздача не стала менее ужасной с того раза, когда он увидел ее впервые.

– Складываю, – буркнул он, с отвращением бросая карты на стол. – Что за свинский день! Начинаешь удивляться, как в этой стране вообще хоть что-то делается.

– Или понимать, почему не делается ничего, – вставил Танни, копаясь вилкой в кастрюле.

– Это не прибавляет мне желания заняться королевской работой, будь уверен.

– Его и вначале было не очень-то много.

– Вот именно. Неудивительно, что мой отец такой… какой он есть.

– В смысле, такой слабак? – хохотнул Желток. – Вот уж точно, таких сла…

Орсо ухватил его за перед рубашки, намотав ткань на кулак и наполовину вытащив беднягу из кресла.

– Я могу смеяться над ним, – рявкнул он прямо в ошеломленное лицо товарища. – Ты – нет!

– Нет смысла запугивать этого идиота, – заметил Танни, умудряясь раскуривать трубку с чаггой, щуриться в сторону Орсо и сдавать карты одновременно. – Он же идиот.

Желток развел ладонями, молчаливо подтверждая этот тезис. Зашипев от отвращения, Орсо пихнул его обратно в кресло, сгреб свою новую раздачу и принялся лениво ее рассматривать. Она была настолько же ужасной, как и предыдущая. Впрочем, говорят, что хороший игрок – это тот, кто может выиграть, даже имея на руках плохие карты.

– Забудьте вы про этих старых пердунов из правительства! – Танни ткнул в сторону Орсо чубуком трубки. – У них нет широты взгляда. Нет дерзости! Нужно взглянуть на это дело под другим углом. Почему бы не представить его как ставку в игре?

Он бросил пару серебряных монет на пустое место посередине стола.

– Смотрите: вам нужен кто-то с деньгами, с амбициями, и при этом достаточно терпеливый. Кто-то, кто согласится поставить на вас деньги в надежде впоследствии получить несколько бонусов, кто сочтет это оправданным риском!

– Это точно не я, – с грустью вставил Желток, швыряя свои карты на стол.

– Богатый, амбициозный и терпеливый, – задумчиво повторил Орсо, сосредоточенно разглядывая две поблескивающие монетки. – Ставка… Или… инвестиция? А ну, передай-ка мне карандаш.

Орсо взял карту, набросал поперек нее несколько слов, сложил и протянул Хильди.

– Не могла бы ты отнести это в то же место, что и обычно? – Он многозначительно повел бровями. – Приглашение в кабинет к Суорбреку. Десять монет, если доставишь быстро.

– Давайте двадцать, и оно будет доставлено вчера, – откликнулась Хильди, спрыгивая со скамьи и направляя на него подбородок, словно тот был заряженным арбалетом, а она разбойником с большой дороги.

– Хорошо, пусть будет двадцать, грабительница! Сколько я тебе уже должен?

– Семнадцать марок и восемь монет.

– Так много?

– Я никогда не ошибаюсь в цифрах, – торжественно заверила она.

– Она никогда не ошибается в цифрах, – подтвердил Танни, передвигая трубку с чаггой из одного угла рта в другой при помощи языка.

– Она никогда не ошибается в цифрах! – заключил Орсо, отсчитывая деньги.

Хильди сгребла монеты с его ладони, сунула их в свою фуражку, глубоко надвинула ее на копну золотистых вьющихся волос и выскользнула из двери, проворная, словно кошка.

– И как мы теперь будем играть без одной карты? – пробурчал Желток.

– Ты всю жизнь играешь без красоты, без мозгов и без денег, – отозвался Орсо, снова перебирая свою раздачу. – Без одной карты тоже как-нибудь управишься.

– Кровь и ад! Где ты умудрилась заработать синяк?

Савин приложила кончики пальцев к губам. Она тщательно припудрила это место, но ее мать, столь невнимательная ко многим вещам, обладала сверхъестественной способностью замечать телесные повреждения.

– Не волнуйся, ничего страшного. Просто я фехтовала. С Бремером дан Горстом.

– Ты фехтовала? С Бремером дан Горстом?! Проклятье, ты же умная девочка, а совершаешь такие безмозглые поступки!

Савин поерзала на стуле и скривилась от боли в ребрах.

– Признаю, это действительно была не лучшая моя идея.

– Твой отец об этом знает?

– Он судил схватку. Вообще-то у меня такое чувство, что он развлекался от души.

– Еще бы, черт побери! Единственное, что доставляет ему большее удовольствие, чем собственные страдания, – это страдания других. Но зачем ты играешь с холодным оружием, вот чего я не могу понять?

– Это хорошее упражнение. Тренирует силу. Тренирует… сосредоточенность.

– Что тебе нужно, так это поменьше сосредоточенности и побольше развлечений. – Ее мать, привычным движением запрокинув голову, осушила свой бокал. – Тебе стоило бы выйти замуж.

– Чтобы какой-нибудь идиот говорил мне, что делать? Благодарю покорно.

– Ну так не выходи за идиота. Выходи за богатого, которому нравятся мужчины. По крайней мере у вас будет один общий интерес. – Она задумчиво уставилась в потолок. – Или, если уж за идиота, то хотя бы за красивого. Чтобы можно было посмотреть на что-то приятное, когда ты начнешь жалеть о содеянном.

– Ты, наверное, так и задумывала, да? – поддела ее Савин, тоже делая глоток.

– В общем-то, да. Просто, когда я добралась до прилавка, красивых идиотов уже разобрали, остался один гениальный калека.

Савин фыркнула от смеха. Это было так внезапно, что вино фонтаном вылетело у нее из носа. Она соскочила со стула, чтобы не забрызгать платье, но в результате все равно пришлось стряхивать капли на ковер – занятие, совершенно не достойное благородной дамы. Мать посмеялась над ее неловкостью, потом вздохнула.

– И знаешь что? – Она с кривой улыбкой взглянула на чудовищных размеров бриллиант в своем обручальном кольце. – Не было ни одного дня, когда бы я об этом пожалела.

В дверь коротко постучали, и в комнату скользнула Зури с записной книжкой, зажатой под мышкой. Склонившись к Савин, она шепнула ей на ухо: