А после будут фигуры покрупнее: Проспер Мериме, Альфред де Мюссе и, наконец, Фредерик Шопен. Правда, с Проспером Мериме все прошло не так гладко, как с остальными «детками». После окончательного разрыва с Сандо ей «под руку попал» Проспер Мериме. Вначале она вяло реагировала на его знаки внимания, а потом, спустя несколько месяцев, апрельским вечером пригласила его домой. Выпили, поели, Жорж разделась, но как-то очень быстро и унизительно смешно. Мериме, язвительно улыбнувшись, хлопнул дверью.

Жорж расплакалась и совершила глупость: пожаловалась подруге. Интимная жалоба прокатилась по улицам Парижа, а потом под редакцией Дюма превратилась в смешную конструкцию: «Вчера у меня был Мериме… немного стоит…» Вот такой вышел пассаж.

И когда этой светской львице, этой феминистке попался на зубок Шопен, то она буквально раздавила его. Он стал очередным ее литературным опытом, материалом, который, использовав, обычно выбрасывают за ненадобностью. Шопен искал матери, а обрел могилу: «Приглушите свет! Воображение нисходит на меня в темноте».

Так, Ф. Лист в своей биографии, посвященной Шопену, прямо называет причину смерти музыканта в его роковой связи с Жорж Санд. И он был далеко не одинок в своем мнении. У Шопена с детства были слабые легкие. Ускорение болезни произошло из-за его переезда вместе с Санд на Майорку. Время переезда было выбрано неудачно: непрекращающиеся дожди и сырость спровоцировали ускорение недуга. Но и Майорка была выбрана писательницей не случайно. Она в это время дописывала свой очередной шедевр «Спиридион». Его герои — бенедиктинские монахи. И неудивительно: произведение должно было быть написано в стенах заброшенного Вальдемозского монастыря на Майорке. Созданная искусственно ситуация обязана была подстегнуть воображение. Как она очутилась на Майорке? Да очень просто: на этом испанском острове Жорж Санд отдыхала с детьми и со своим новым возлюбленным — гениальным Фредериком Шопеном. Впрочем, отдыхом их пребывание в Испании можно назвать с натяжкой. Шопен довольно серьезно заболел. Местные жители, думая, что это чахотка, не хотели сдавать им жилье. Так «семья» и оказалась в келье монастыря, и без того сырая погода была ухудшена суровыми аскетическими условиями жизни в заброшенной монашеской келье. Как раз идеальные условия для больного туберкулезом. Сейчас бы сказали, что Жорж Санд страдала от синдрома барона Мюнхаузена. Это психическое заболевание характеризуется гипертрофированной заботой о своей жертве, которую под предлогом пристального ухода, наоборот, изводят до летального исхода. Как и в случае с Сандо и Мюссе, отношение Жорж к больному композитору иначе как материнским не назовешь. Но только это так называемое материнство скорее напоминало замаскированное убийство. Проявляя потрясающую силу духа, Жорж Санд сама готовила еду, ухаживала за Шопеном, гуляла с детьми, переделывала один роман, «Лелию», и создавала новый, в котором бедолага Шопен наконец-то смог увидеть истинное к нему отношение этой так называемой «матери». Ей-богу, но лично мне это напоминает сюжет романа ужаса Стивена Кинга «Мизери». Помните, там заботливая медсестра с явными психическими отклонениями мучает своего любимого писателя, заставляя его писать роман по нужному ей сценарию.

Прозрение наступило после выхода в свет романа Жорж Санд «Лукреция Флориани». Любовная история, положенная в его основу, очень напоминала роман самой писательницы с Шопеном. Сколько бы Жорж Санд ни отрицала этого, Фридерик узнал ее в актрисе Лукреции, имевшей троих детей от разных мужей, а себя — в изнеженном, капризном князе Кароле. Первой реакцией Шопена был шок: на всеобщий суд вынесена история их жизни, их любви. Причем Жорж Санд усилила в романе нарциссические черты Шопена, создав не достоверный портрет, а скорее, карикатуру, шарж.

Здоровье Шопена резко ухудшилось. Оно окончательно было подорвано разрывом с Жорж Санд в 1847 году по инициативе писательницы. Материал отработан и должен быть забыт. После этого события, сломленный морально и физически, пианист начинает свое последнее турне по Великобритании, в которое он отправился вместе со своей ученицей Джейн Стирлинг. Вернувшись в Париж, он еще какое-то время давал концерты, но вскоре слег и уже больше не вставал.

Фредерик Шопен умер в середине октября 1849 года в возрасте 39 лет. Причиной его смерти стал осложненный туберкулез легких. Посмертная судьба Шопена оказалась весьма замысловатой. Начать с того, что у него была тафофобия, или боязнь быть похороненным заживо. Проблему тафофобии в те времена решали по-разному: кому-то, например, делали гроб с системой оповещения, выведенной из-под земли наружу; Шопен же просто перед смертью попросил, чтобы с его телом провели вскрытие. Сестра композитора выполнила его последнюю волю, и заодно забрала сердце, поместив его в банку с какой-то спиртосодержащей жидкостью (как пишет Nature, этой жидкостью мог быть бренди). Шопен умер в Париже, и похоронили его на знаменитом кладбище Пер-Лашез, но сердце удалось провезти на его родину, в Польшу. Подобные «похороны по частям» не были чем-то совсем необычным. Случалось, что тело усопшего по каким-то причинам невозможно было переправить целиком туда, где его следовало похоронить. Сердце Шопена замуровали в колонну церкви Святого Креста в Варшаве, но во время Второй мировой войны его оттуда достал один нацистский офицер из войск СС — он был поклонником музыки Шопена и не хотел, чтобы с сердцем любимого композитора что-то случилось. Сердце и впрямь уцелело и после войны вернулось в церковь, а в 2014 году его достали снова и дали поизучать специалистам-медикам. Сердце регулярно вынимают для того чтобы оценить, в каком состоянии оно находится, и следующая проверка запланирована как раз через полвека.

Поляки настолько любят Шопена и гордятся им, что по праву считают его творчество национальным достоянием. Посмертную маску Фредерика и слепок с его рук можно увидеть в музее Шопена в Желязовой Воле.

Одной из вершин творчества зрелого мастера считается его цикл, состоящий из 24 прелюдий. Прелюдии относятся к наиболее характерным для творчества Шопена произведениям — и не только оттого, что представляют квинтэссенцию его стиля, но и потому, что тесно связаны с событиями в личной жизни композитора.

Известно, что на Майорке, куда привезла композитора Жорж Санд, Шопен пережил первый серьезный приступ туберкулеза, диагностированного тамошним врачом. Местные жители, испугавшись заражения, отказались селить Шопена, Санд и ее детей в пределах города. После нескольких дней скитаний, как уже говорилось выше, они нашли приют в необитаемом монастыре в Вальдемосе, вдали от бурлящей жизнью столицы. Напомним, что это был необходимый антураж для написания очередного романа. К тому же фортепиано Шопена застряло на таможне и ему пришлось брать инструмент напрокат — композитор называл его «проклятым заменителем».

Зима на Майорке переменчива: мягкая погода, когда температура достигает 15 °C, быстро сменяется холодной, с проливными дождями и порывистым ветром. Больной, патологически впечатлительный композитор постоянно переживал резкие смены эмоциональных состояний. То он был до экстаза восхищен «чудесными цветами удивительнейших мест, которых еще не видели глаза человека», где «все дышит поэзией» (так композитор писал в письме своему парижскому другу Камилю Плейелю), то жаловался, что «живет в странном месте, между морем и скалами», упоминал о страхе смерти, об утраченных надеждах. Постоянные перепады настроения нашли отражение в прелюдиях, которые необыкновенно разнообразны по своей фактуре и настроению.