концов, капитан соглашается отменить отплытие. Между тем на буксир пришел молодой офицер конголезских вооруженных сил – и мой друг – Франсуа. Он предлагает сойти на берег вместе и ходатайствовать за меня перед начальником главного миграционного управления. В мгновение ока надеваю рубашку с длинными рукавами и брызгаю на открытые части тела репеллент. На берегу нанимаю 5 велосипедов-такси: для меня и четверых сопровождающих: капитана, двух офицеров, сержанта и рядового солдата.

Командир, когда мы приезжаем в его резиденцию, отсутствует. Адъютант вызывает его по телефону. Когда часом позже он возвращается, то во дворе насчитываю десять человек. Мои сопровождающие представляются по-военному. Затем Франсуа просит дать разъяснения по поводу моей ситуации. После часа разговоров втроем мне делают, наконец, предложение: туристическую визу сроком на месяц можно получить за пятьдесят долларов взамен ранее запрошенных восьмидесяти. Я уже устал и не хочу дальнейшего торга, вытаскиваю из карманов требуемую сумму и передаю деньги Франсуа. Через несколько минут секретарь возвращает мой паспорт с наклеенной визой, занимающей целую страницу. Едва я поднимаюсь со стула и собираюсь уйти, как появляется господин Эмиль в сопровождении двух членов экипажа.

Он представляется командиру, который спрашивает, принес ли Эмиль деньги. Тот, не зная, что все уже улажено, вручает командиру 30 долларов.

Я снова ухожу, не попрощавшись. Офицер, допрашивавший меня, идет следом и говорит, что он предложил помощь, а я проявил неблагодарность и обвинил его в коррупции перед лицом начальника. Бросаю на него красноречивый взгляд и молча иду дальше. На обратной дороге господин Эмиль просит вернуть 30 долларов, заплаченных им за меня. Отвечаю, что он ничего не получит, потому что к моменту его прихода командир, Франсуа и я уже сошлись на сумме в пятьдесят долларов. Впоследствии, и даже когда прибудем в Кисангани, он снова попросит денег, но я останусь тверд в своем решении.

На буксир нас перевезут две большие пироги.

Я многократно благодарю Франсуа за заступничество, хоть решение проблемы и обошлось мне дорого.

Когда вернусь на баржу, некоторые пассажиры, глядя на меня, забормочут что-то на lingala. Потом один из них подойдет и начнет сурово упрекать за задержку отплытия. Еще раньше, несколько дней подряд, этот самый пассажир, без всякого повода с моей стороны, был очень груб: не отвечая на приветствия, а порой даже открыто критикуя мое поведение. Я не обращал внимания, не считая нужным тратить энергию на перебранки. Но сейчас я не в состоянии стерпеть даже легчайшую и невинную неблагосклонность. Ярость и напряжение этого дня выливаются в поток жестоких слов, которые я кричу в лицо пассажиру. Велю ему замолчать и не говорить о том, чего не знает, а главное – пусть держится подальше от меня. Потом, обратившись к другим пассажирам, говорю, даже кричу, что все мои документы в порядке, и если мы не отправились вовремя, то это вина полиции, необоснованно задержавшей меня. Забираюсь в палатку, чтобы побыть одному. Я ничего не ел, но есть не хочется: ярость сжала желудок. Смотрю на себя в зеркальце, вид у меня еще тот: взгляд сумасшедшего, волосы с того момента, как я на борту Виктории, приобрели какой-то странный желтоватый оттенок.

Караван отправляется, но только затем, чтобы пристать через несколько километров вверх по течению. Иду на буксир и остаюсь там до глубокой ночи, наблюдая за зажегшимися огнями на правом берегу реки и не думая ни о чем. Когда возвращаюсь в палатку, пассажиры уже спят, соседи растянулись на своих циновках, и приходится быть очень внимательным, чтобы не наступить на кого-нибудь, пробираясь в мое убежище. Удастся ли мне уснуть сегодня?

Бумба! Бумба! Бумба!

Следующие два дня я лишь стою в одиночестве на буксире, глядя на течение реки, и жду, когда утихнет гнев. Не отвечаю на вежливые приветствия многих пассажиров, ни с кем не говорю. Зол на всех, даже на тех, кто продемонстрировал уважение и вежливость. Злюсь на Конго и всех конголезцев. Охваченный какой-то формой вредительства себе самому, много раз борюсь с желанием удалить все фото, сделанные в Демократической Республике Конго.

Затем, однажды вечером, оперевшись на леер и рассеянно наблюдая, как река бежит на восток, замечаю на небе изумительную красную луну – она окрашивает в пурпурный цвет лес и воды реки вплоть до самого горизонта. Я зачарован этим природным зрелищем: еще никогда не видел такой великолепной луны! Мне хотелось бы сделать фотографию, но не успею: камера осталась в палатке. Тогда я использую телефон, и получается великолепный снимок, один из самых лучших в моей жизни.

И вдруг я чувствую, что гнев ослабел. Эта волшебная красная луна на африканском небе примиряет меня с миром и с людьми. Возвращаюсь в палатку, но на этот раз не застегиваю молнию. Господин Хилэр исподтишка заглядывает в палатку, и я, встретившись с ним взглядом, улыбаюсь. Он протягивает мне руку и произносит слова ободрения. А я прошу у него прощения за то, что накануне не ответил, когда он со мной поздоровался. Наконец-то после бури в мою душу возвратилась ясная погода.

Сейчас, на расстоянии многих лет, размышляя о событиях в Мбандаке, полагаю, что мог бы с самого начала управлять ситуацией с большей мудростью и спокойствием, избежав тупика, в котором оказался из-за своего упрямства. Одна из негативных черт моего характера, обостренная напряжением, заставила меня выглядеть несговорчивым и грубым даже по отношению к тем, кто помогал.

Зачастую трудные ситуации заставляют проявиться и «расцвести» самые скверные черты личности, затуманивая всякую нашу способность к здравому суждению. Потеряв внутреннее равновесие, становится сложно найти позитивное решение стоящей перед нами проблемы. Я убежден, что, подвергая бесконечным испытаниям, связанным со стрессом и напряжением, Африка – именно такое место, в котором в человеке неосознанно может всплыть все худшее.

26-го на рассвете Виктория снова пускается в плавание. Русло реки сузилось, и расстояние между берегами не превышает двух километров.

На борту жизнь идет своим обычным чередом: готовят еду, стирают белье. Пастор, когда не занят изготовлением своих зеркалец, играет в шашки, используя металлические пробки от пивных бутылок. Часто я нахожу такие пробки под днищем палатки, несмотря на то, что многократно просил соседей быть внимательней: острые края пробок могли бы повредить палатку. Подавляющая часть пассажиров проводит время в ничегонеделании или же спит. Только пироги, которые все чаще пристают к нашему каравану, вырывают пассажиров из ленивого оцепенения. Из близлежащих селений прибывает множество разных товаров: фрукты, маниок, грибы, обезьянки и, самое главное, свежая и копченая рыба.