наблюдать за отплытием с привилегированной позиции. Жду почти час, чтобы что-то сдвинулось, но напрасно: напротив, некоторые из членов экипажа – необъяснимо – сошли на берег. Иду за разъяснениями к капитану, он объявляет, что отплытие перенесено на следующий день, поэтому всем пассажирам надо сойти на землю, чтобы выловить лиц, незаконно проникших на борт.

Сказать по правде, если использовать это слово по отношению к тем, кто не заплатил за билет, то тогда почти всех пассажиров следует признать таковыми. В действительности, лишь жалкое меньшинство, включая меня, оплатило билет полностью. Сейчас, информирует меня господин Эмиль, следует зарегистрировать всех пассажиров, которые смогут оплатить билет в ходе плавания. Платить можно по частям, большим или маленьким, в зависимости от количества денег, которые они заработают своей коммерческой деятельностью на борту или на стоянках, предусмотренных по ходу маршрута, когда товары, купленные в Киншасе, продаются людям, пристающим на пирогах к нашему каравану во время движения. Требуется целый день, чтобы разобраться со всеми пассажирами и, думаю, безмерное терпение, с каким люди переносят медлительность всей процедуры.

На следующий день, на рассвете 18 июля, звук бортовой сирены, призыв пастора к молитве и оглушительная музыка, несущаяся из старого репродуктора, оповещают очевидное отплытие Виктории. Неумеренный взрыв эйфории пробегает от носа до кормы; кто-то из пассажиров кричит, кто-то поет во все горло, а кто-то с большим усердием молится.

Я тоже счастлив и охотно пожимаю многочисленные руки, протянутые мне, чтобы пожелать хорошего путешествия. Хотя я – единственный белый среди пятиста черных, а возможно, именно поэтому, чувствую уважение ко мне со стороны всех пассажиров и даже членов экипажа.

Ни я, ни они не можем и представить, что наше счастье и смех станут отдаленным и нечетким воспоминанием, когда, совсем упав духом, ослабленные болезнями, мы придем в Кисангани после двадцати четырех дней плавания по великой реке.

Возвращаюсь, растягиваюсь на матрасе и размышляю над тем, как сделать свое пребывание на борту менее трудным. Укладываю на место все вещи и убеждаюсь, что деньги надежно спрятаны в тайнике. Когда солнце уже высоко над горизонтом, выхожу из своего укрытия с намерением натянуть непромокаемое полотно сверху палатки с помощью бамбуковых стоек, приобретенных в Малуку. Стараюсь изо всех сил сделать работу хорошо: на экваторе солнце печет нещадно, а тропические грозы настолько неистовы, что палатку могло бы смести в мгновение ока прямо в реку вместе со всем моим добром. Мне помогают двое из моих соседей, господин Хилэр и Жан – молодой человек, племянник пастора. Приладив хорошенько полотно между двумя бамбуковыми стойками – а если натянуть веревку между ними, смогу сушить белье, – иду на исследовательскую прогулку по судну.

Для передвижения по трем баржам можно использовать только узкую полоску шириной сантиметров двадцать, которая бежит по всему периметру каравана и поэтому осталась не загроможденной грузом. Очень внимательно слежу за тем, чтобы не оступиться – существует реальный риск упасть в воду. Случись такое, течение быстрехонько отнесло бы меня от каравана, и я бы оказался оставлен на волю судьбы.

Люди здороваются со мной с энтузиазмом: кто-то называет по имени, другие обращаются по прозвищу modele. Большая часть пассажиров устроилась семейными группками с многочисленными детьми. На борту находятся и солдаты FAC, вооруженных сил Конго, которые направляются в Гома, восточную провинцию, бороться против повстанцев Роланда Кунды.

Среди них капитан Франсуа Р. Т., который выражает мне глубокую симпатию и уважение, я отвечаю взаимностью и приглашаю его выпить пива Primus на борту буксира. Капитан Франсуа очень молод, ему должно быть лет двадцать пять. Он коротко рассказывает о своей жизни. Едва получив диплом по философии, он решил поступить на военную службу в FAC, поскольку служба в армии позволит потом найти отличное место руководителя в государственной администрации. Однако сейчас он не знает, чем все закончится, ведь отправляется с сослуживцами в Гама, где предстоят кровавые схватки с антиправительственными отрядами. Молодой капитан рассказывает о себе уверенно и без видимых эмоций, но в его глазах отражается вся тяжесть неопределенного будущего. Выпив последний глоток пива, Франсуа прощается, заверяя, что на судне и на земле, во время предстоящих стоянок я всегда буду под его защитой: никто не сможет позволить себе причинить мне зло, а если потребуется что-нибудь, то всегда смогу обратиться к нему.

Пиво и добрые слова капитана привели меня в благостное расположение духа, я вернулся на место, чтобы приготовить спагетти с помидорами, используя китайский концентрат. На всех трех баржах женщины зажгли свои bambula на угле, от которых поднимаются десятки столбов резко пахнущего дыма. Весь караван превратился в огромную кухню. Рядом с моей палаткой три женщины вытащили мешочки с кукурузной мукой, из нее они готовят fufu, типичное кушанье в большей части Африки, похожее на итальянскую поленту. Господин Хилэр еду сам не готовит – он доверил это Жозефине, жене господина Эмиля.

Группа моих соседей состоит примерно из десятка людей: пастор и его племянник, супружеская пара с ребенком, жена одного члена команды с тремя детьми, молодая женщина с ребенком, всегда улыбающаяся Жозефин и господин Хилар. Одна-единственная семья заняла пространство сзади палатки.

Господин Хилэр с самого начала вызвал во мне чувство доверия и симпатии, именно его я попросил присмотреть за палаткой, когда Виктория отплыла из Киншасы. Он бывший инженер, уже на пенсии, и в разговорах со мной проявляет широкую эрудицию и культуру.

Однако больше всего меня изумляет его великолепное знание латыни. Я рот раскрыл от изумления, когда он стал по памяти цитировать длиннейшие стихи Горация и Катулла, его любимых поэтов. Силюсь состязаться с ним, выискивая какие-то латинские цитаты в своей студенческой памяти, но потом прекращаю, чтобы не сесть в лужу. В общем, для меня это просто удача – иметь такого попутчика как господин Хилэр. В минуты уныния и трудностей наши разговоры с ним будут мне большой помощью и облегчением.

Молодой пастор к тому же еще и ремесленник. Во время путешествия он мастерит разнообразных размеров зеркальца, оправой для них служит не что иное как желтая клейкая лента. Он делает изрядный запас таких зеркалец, чтобы потом продать их в селениях, где у каравана будут стоянки.

Для готовки я использую воду из своих запасов, но для мытья тарелок и кастрюль, для стирки белья достаю ведром воду из реки. Однако, прежде чем снова использовать посуду, обмываю тарелки и столовые приборы очищенной водой.

Не стоит сильно доверять реке: ее грязные, желтоватые воды могли бы наградить меня серьезнейшими инфекциями, а я не могу