Никто не проронил ни звука. Гвардейцы стояли молча, преданно глядя на своего сержанта, и в каждой черточке их лиц была запечатлена мрачная решимость. С ним они были готовы к любому повороту судьбы — как в лучшую, так и в худшую сторону.

— Что ж, хорошо, — сказал Челкар. — Мы довольно уже бывали в подобных ситуациях, чтобы позволить себе говорить сейчас лишнее. Все вы примерно знаете, что нас ждет впереди. Я скажу лишь одно. Удачи каждому из вас! И если судьбе будет угодно, пусть мы увидимся снова… уже после боя.

— Может, это и есть Большой натиск? — услышал Ларн голос одного из варданцев, когда он, подвесив себе на пояс дополнительно выданные ему Владеком гранаты, уже шел, чтобы присоединиться к своим товарищам из третьего стрелкового звена. — Видит Император, это должно было когда-то случиться…

— Не может быть, — сказал на это другой стоящий рядом гвардеец. — Ставка сообщила бы нам об этом.

— Ха! Не морочьте себе голову, — усмехнулся третий. — Эти чертовы генералы отказываются даже допустить мысль, что Большой натиск возможен. Когда он наконец произойдет, для них это будет такой же сюрприз, как и для всех нас!

Большой натиск! К тому времени Ларн уже несколько раз слышал, как это словосочетание произносили, перешептываясь между собой, угрюмые гвардейцы, когда они, стоя в блиндаже, делали последние настройки в своем оружии, в то время как над ними все еще продолжал сотрясать землю артобстрел. И каждый раз, как он это слышал, ему становилось не по себе от того, как они это произносили. Было ясно, что это была интонация нервозности и скрытой тревоги. «Интонация страха», — подумал он и невольно сам содрогнулся.

— Булавен! — обратился юноша к здоровяку. — Что такое Большой натиск?

Какое-то время варданец молчал, и обычно добродушное выражение на его физиономии сменилось вдруг кислой, унылой миной, похожей на ту, которая бывает у родителей, когда они понимают, что уже больше не могут скрывать от своего ребенка жестокую правду этого мира.

— Это очень плохая вещь, салажонок, — вымолвил наконец Булавен. — Это можно было бы назвать легендой, я полагаю… или мифом. Ну, знаешь, когда проповедники рассказывают нам в церкви о Судном дне, когда Император в конце времен снова сойдет со своего Трона и будет судить человечество за его грехи… Большой натиск — это что-то вроде…

— Что-то в духе народного предания, — вмешался в разговор стоящий рядом Учитель. — Большой натиск — это мифический апокалипсис, которого ожидает и боится каждый гвардеец в этом городе. Судный день, как выразился Булавен, когда орки решатся пойти на свой давно ожидаемый последний штурм и Брушерок наконец падет. Это наш ночной кошмар, салажонок. То самое, чего защитники этого города боятся больше всего на свете. И само по себе совсем неудивительно, что ты услышал об этом именно сейчас. Ведь для орков одновременно начать атаку в стольких секторах, да еще скоординировать свои действия с ударами артиллерии в высшей степени необычно. Необычно настолько, что и впрямь можно увидеть в этом предвестие чего-то более значительного.

— Большой натиск — это собачья чушь, салажонок! — решительно заявил Давир. — История, которую мамаши в этом городе рассказывают своим детишкам на ночь, чтобы те скорее уснули! Ничего больше! Выкинь это из головы!

Тут все они замолчали, но, вглядываясь в лица товарищей, Ларн увидел то же, что прежде почувствовал в шепоте тех, кто говорил о Большом натиске.

Он увидел страх.

И надо сказать, это его нисколько не обнадежило.

21:15 по центральному времени Брушерока

БУХГАЛТЕРСКИЙ УЧЕТ И ТРАГЕДИЯ ВОЙНЫ

ВОПРОСЫ ТАКТИКИ И ВЕЧНОСТЬ ОЖИДАНИЯ

ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ В ТРАНШЕЯХ И ПРЕЛЮДИЯ К БОЮ

УДЕРЖАНИЕ ПОЗИЦИЙ

РАНЕН В ГОЛОВУ И СПАСЕН ДАВИРОМ

ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ У БЛИНДАЖЕЙ

Для капитана Арноля Яаба этот день был долгим и утомительным. День, который он провел, как и все прочие дни своей жизни за последние десять лет, в тесном, не имеющем окон офисе, который размещался на одном из нижних этажей ставки в самом центре Брушерока. И все это время он не покладая рук готовил обновляемые дважды в день статистические отчеты о потерях в рядах Имперской Гвардии, которые составлялись на основе данных из донесений и табельных журналов, направляемых ему командованием различных секторов со всех концов города.

«Сектор 1–11, — записал он своим ровным, аккуратным почерком в большой учетный журнал. — 12-й Колорадинский стрелковый корпус. Командующий офицер: полковник Вилан Альман. Прежний состав: 638 человек. Общие потери за последние 12 часов: 35 человек. Уточненный состав: 603 человека. Процент убыли: 5,49 %».

«Сектор 1–12, — продолжил он, благоразумно дав чернилам высохнуть, чтобы избежать риска замарать предыдущую запись. — 35-й Зувенийский пехотный полк. Командующий офицер: Йирослан Дасимол (погиб). Прежний состав: 499 человек. Общие потери за последние 12 часов: 43 человека. Уточненный состав: 456 человек. Процент убыли: 8,62 %».

«Сектор 1–13. 902-й Варданский стрелковый полк. Командующий офицер: сержант Юджин Челкар (временно исполняющий обязанности). Прежний состав: 244 человека. Общие потери за последние двенадцать часов: 247 человек. Уточненный состав: -3. Процент убыли: 101,23 %».

Бросив взгляд на только что внесенную им в журнал запись, Яаб вдруг сообразил, что с цифрами явно что-то не так. «101,23 %?! Это не может быть правдой! — подумал он. — Как может боевое соединение потерять больше ста процентов от своего изначального состава и сократиться так, что его уточненный состав стал равен „-3“?! Это же невозможно. Как может быть минус три человека?»

В досаде поджав губы, капитан Яаб перепроверил цифры, приведенные в табельном журнале потерь командования сектора «Бета». Там черным по белому была приведена та же статистика. Имея общий состав в 244 человека, 902-й Варданский из своих рядов за последние двенадцать часов умудрился потерять не менее 247! Когда в глубине своей чернильной души он уже начал опасаться, что сам где-то допустил ошибку, за которую его непременно накажут выговором или того хуже — отправят на передовую, Яаб заметил листок, подклеенный сзади к обложке табельного журнала, и понял, что, возможно, там найдет источник столь вопиющей ошибки.

Это был прилагаемый отчет, содержащий запись о том, что в секторе 1–13 около полудня потерпел крушение десантный модуль, который дополнительно доставил в сектор 235 гвардейцев.

«Эй, вон из-за чего такое несоответствие! — радостно подумал Яаб, мгновенно проделывая у себя в голове целую серию вычислений. — Дополнительные 235 человек доводят общий личный состав сектора до 479. Тогда потеря 247 человек оставляет нам уточненный состав равный 232, из чего процент убыли определяется как 51,57 %. Что ж, в целом куда более приемлемая цифра!»