— Уж не хотите ли вы сказать, что… — запротестовал генерал. — Но это ведь невозможно, полковник!

— В другое время, сэр, я бы с вами согласился, но сейчас в действиях противника явно просматривается определенная закономерность. И с ее учетом мы должны задать себе вопрос: почему орки, начав такие крупномасштабные атаки на каждый из противостоящих им секторов, не затронули при этом сектор 1–13? Никакого разумного ответа нет, если только не предположить, что то, что мы видим сейчас на тактической карте, лишь начальные операции какого-то еще более крупного наступления и задуманы они для того только, чтобы связать боем наши основные силы и обеспечить оркам свободный проход к их истинной цели! Генерал, вы только подумайте, если орки начнут сейчас полномасштабное наступление на секторе 1–13, мы ведь почти ничего не сможем сделать, чтобы помешать им осуществить прорыв!

— Но позвольте, если это случится, наши соединения в других секторах будут вынуждены отступить, иначе они рискуют оказаться полностью отрезанными от основных сил… Все это может обернуться паническим бегством. Нет, это совершенно невозможно, Дрезлен. Это ведь орки! Дикие твари. Да у них не хватит ума даже на то, чтобы…

На какое-то время генерал умолк и, повернувшись к пикт-дисплею, стал внимательно смотреть на висящий перед ним экран. Глядя на встревоженное лицо старого вояки, на котором сейчас отражалась идущая в его душе безмолвная борьба, вызванная только что услышанным, полковник Дрезлен вдруг понял, что даже испытывает к нему нечто вроде симпатии. Генерал Пронан был солдатом старой школы, который за сорок лет службы в Гвардии глубоко впитал в себя веру, что все чужаки и враги Империума своим интеллектом лишь немногим превосходят животных. Даже допустить мысль, что ксеносы могут обыграть его тактически — и не просто ксеносы, а орки, — было для него мучительно трудно. Однако очевидность проблемы не подлежала сомнению. Дрезлен видел, как постепенно менялось лицо генерала и как на нем появилось выражение мрачной решимости. Похоже, тот принял решение.

— Ну хорошо, — произнес Пронан наконец. — Предположим, в порядке свободного обсуждения, что ваша теория верна. Можем ли мы в этом случае как-то усилить сектор 1–13?

— Никак нет, сэр. Как я уже сказал, все наши части сейчас связаны боем и отражают в своих секторах атаки орков.

— А что можно сказать о тех наших частях, которые уже находятся в секторе 1–13? Кто у нас там размещен?

— Рота «Альфа» из Девятьсот второго Варданского стрелкового под командованием сержанта Юджина Челкара, сэр.

— Что, одна-единственная рота? — Голос генерала превратился в чуть слышный шепот. — Под командованием сержанта? Это все, что мы там имеем? Но Святой Трон, если вы правы и атака там действительно начнется…

— Так точно, сэр, — подтвердил Дрезлен. — Если это случится, то лишь две с небольшим сотни гвардейцев будут отделять нас от того положения дел, когда вся эта карта окрасится в зеленый цвет.

Ему снилось, что он снова дома. Снилась весна — свежевспаханная земля полей, сырая и плодородная, готовая принять семена во время сева… Снилось лето — синее, бескрайнее небо над головой, а под ним бесконечные ряды колосьев золотистой зреющей пшеницы… Снилась осень — то же самое небо, но уже основательно затянутое дымом, который лениво поднимался от горящего жнивья, сжигаемого каждый раз после уборки урожая… Снилась зима — пустые до головокружения просторы полей и земля, скованная первым морозом. Он спал, и сны его будто были беспорядочно смонтированы из прежде знакомых ему образов людей и мест, из разного рода воспоминаний…

Ему снилось, что он снова дома.

Ему снились беспечные дни его юности… Разные времена года… Мир, счастье, душевный покой…

А затем… Затем он снова проснулся в аду.

Где-то над головой раздался взрыв, и очнувшись от его грохота Ларн не сразу сообразил, где он находится. Заспанно озираясь по сторонам, он наконец узнал блиндаж и понял, что, должно быть, пока другие беседовали, незаметно для себя уснул на одной из коек. Потом он услышал еще один взрыв, намного громче первого, и, подняв голову, заметил тонкую струйку земли, которая посыпалась из щели между неплотно подогнанными потолочными досками.

— Совсем рядом… — прозвучал возле него спокойный голос Булавена. — Да… не хотел бы я оказаться сейчас наверху, посреди всего этого.

Окончательно проснувшись, Ларн обнаружил, что нечаянно уснул прямо на своей столовой миске. Счищая с гимнастерки затвердевший комок овсянки, он еще раз огляделся по сторонам и убедился, что все знакомые ему варданцы находятся рядом. Булавен сидел на соседней койке, начищая ботинки, Учитель вновь погрузился в чтение, а Давир, каким бы невероятным это ни казалось, мирно спал на одной из коек, несмотря на то что у него над головой ни на секунду не утихали раскаты взрывов.

— Эй, салажонок, да ты никак проснулся?! — воскликнул Булавен и, подождав, когда наверху отгремит очередная серия взрывов, выразительно указал большим пальцем на потолок. — Хотя не могу сказать, что сильно этому удивлен. Расшумелись так, что и покойника разбудят!

— Они что, снова по нам стреляют? — спросил Ларн. — Наша артиллерия, хотел я сказать.

— Наша? Хм… О нет, салажонок, — нахмурился Булавен, — на этот раз это орки. Если ты прислушаешься, то сможешь уловить разницу: у снарядов орков, когда они взрываются, более глухой звук. И все же сейчас тебе нечего бояться. Эти блиндажи и не такое выдерживали. Пока мы здесь, мы в полной безопасности.

— Если только, конечно, снаряд не попадет в вытяжную трубу, — поднял глаза от книги Учитель. — В этом случае, даже если сам снаряд сюда не залетит, взрывная волна проникнет через дымоход.

— Верно, — согласился Булавен. — Эй, салажонок, не стоит так этого бояться! Вряд ли это произойдет. В любом случае этот обстрел долго не продлится. Видишь ли, когда доходит до таких дел, у орков никогда не хватает выдержки. Скорее всего, тот орк — уж не знаю какой, — в чьем ведении находится их главная батарея, по какой-то причине пришел в возбуждение. Вот и решил отпраздновать это событие, дав по нам несколько залпов. Поверь мне, салажонок, через какие-нибудь десять минут все это закончится.

— Сколько уже это длится? — спросил Ларн, прислушиваясь к глухим разрывам снарядов, бьющих по земле прямо над их блиндажом.

— Около часа, я думаю, — пожал плечами Булавен, прочищая спусковой механизм своего тяжелого огнемета. — Может, минут сорок пять. Что-то сегодня орки слишком завелись. И все же я бы не очень переживал из-за этого. Знаешь, салажонок, не дай им испортить свое казарменное время! Рано или поздно они непременно сами устанут от своего обстрела.

Совсем не почувствовав себя обнадеженным, Ларн посмотрел вверх и увидел, как еще одна струйка земли посыпалась из зазора между потолочными досками. Ларн вспомнил свой сон со старухами в лохмотьях, которые стояли над его могилой и бросали ему на лицо землю, и невольная дрожь пробежала по его телу. «Эти взрывы раздаются так близко, — подумалось ему. — Что, если один из снарядов угодит во вход и все мы окажемся в западне? Смогут ли тогда те, кто на поверхности, выкопать нас отсюда? Да и будут ли они даже пытаться? Всемилостивый Император, не лучше ли уж тогда, чтобы случилось так, как сказал Учитель, и шальной снаряд попал бы в вытяжную трубу. По крайней мере, это была бы быстрая смерть! Я бы умер, даже не успев об этом подумать, а не был бы похоронен заживо в братской могиле этого блиндажа, мучительно ожидая, когда кончится воздух, или медленно умирая от жажды и голода».