— Что ты делаешь? — спрашиваю я со смехом, когда он наливает едва заварившийся чай мне в кружку, разбавляет его водой, и ставит небрежным движением рядом со мной, — он даже не настоялся.

Смоленский бросает к моей кружке маленькую ложечку.

— Я обещал тебе чай. Пей. Потом отвезу тебя до дома, — произносит он слишком спокойно, а меня раздирает смех от его реакции. Не зря, когда он готовил вместе со мной в Лондоне, он казался мне моложе, чем есть: не знаю, было ли тому причиной его детство и отсутствие общения со сверстниками, но и сейчас он повел себя явно не на тридцать лет.

Хотя, пусть лучше будет такая реакция, чем агрессия или жестокость, с которой сталкивалась и я, и многие мои знакомые. Я только что отвергла его, но он не стал настаивать.

— Смоленский, — окликаю его я. Он игнорирует меня, сложив руки на груди и глядя в другую сторону, — давай поговорим насчет этого…

— Нет, — он хмыкает, — ты права. Не будем осложнять наши отношения ради Майи.

— Ладно, — я вздыхаю, понимая, что сейчас разговор не сложится, его стоит отложить, и перевожу колкую тему, — тогда расскажи мне, что там Антон с этим…

Он косится в мою сторону таким взглядом, что я едва не давлюсь чаем, который я решила отхлебнуть из вежливости, и чтобы закопать топор войны, из-за которого начался этот сыр-бор.

Ой, всё, Смоленский. Даже не представляю, как ты с таким характером умудрился жениться на Але, и как она тебя не перевоспитала.

Когда Смоленский провожает меня до машины, во дворе я случайно сталкиваюсь с его Цербером.

— Саша? — хмыкает удивленно Антон, у которого на брови красуется белая нашлепка из бинтов и ваты. Кажется, он хочет добавить что-то еще, но потом замечает Смоленского за моей спиной и тут же делает лицо кирпичом, — добрый вечер, Александра. Не ожидал вас тут увидеть.

Мне хочется прикрыться ладошкой от его ухмылки, как от камер папарацци. Конечно, Антон не в курсе, что я тут. Он же остался поговорить с Михаилом, и небось думал, что Кирилл повез меня домой. Как неудобно, боги. Следует ожидать, что после этого будет обсуждать со вторым Цербером, как Смоленский водит домой эскортниц за спиной своей беременной бедняжки-невесты.

— Я тебе вроде сказал в больницу отправляться? — прохладный вечерний воздух прорезает голос Смоленского, а Антон трогает заплатку на брови.

— Да меня залатали нормально вроде. Промыли рану перекисью и все.

«Столбняк для тебя шутка какая-то, что ли?» — скептически думаю я. Но вслух это не говорю. Если Тоха-прилипала скончается от столбняка, он унесет секрет о нашей внезапной встрече с собой в могилу и никаких сплетен не будет.

Сегодня, пожалуй, я особенно цинична.

— Зашивать, хочешь сказать, ничего не надо? — скептически хмыкает Смоленский, а Тоха пожимает плечами.

— Да так заживет, Кирилл Владимирович, ну вы чего? Я и не такие царапины переживал. Че вы беспокоитесь… Александру отвезти надо куда-то?

— Я сам отвезу, — Смоленский лезет рукой в карман, а потом оглядывается на дом, тихо выругавшись, — жди меня здесь, Саша. Я ключи возьму.

— Угу, — выдавливаю я, чувствуя, что краснею из-за перспективы остаться наедине с человеком, который наверняка уже построил в голове дурацкие логические цепочки и из его рта вылетит много таких же дурацких фраз. Спасибо, Смоленский. Как ты вовремя!

Когда мы остаемся одни, Тоха скептически зыркает на меня исподлобья.

— Лучше молчи, — предупреждаю его я.

— Сложно. Я был о тебе лучшего мнения, Саша, — цыкает он, — но вообще, никогда не поздно кардинально изменить свою жизнь.

— Я же сказала…Замолчи, Тоха.

— Не могу. Меня разрывает, когда я вижу такую несправедливость. У тебя племянница, оказывается, растет, Саша. Девочка. Какой пример ты ей подашь?

Мне хочется закатить глаза. Жаль, что Смоленский не поведал о том, что моя племянница — его дочка. Тогда бы у цепного пса Тохи было меньше вопросов, какого черта я делаю дома у Кирилла, и он бы прекратил насиловать мой уставший мозг.

— Тоха, я сейчас тебе в бровь пальцем со всей силы ткну, если продолжишь. Не лезь не в свое дело.

Цербер скептически кривит губы. Потом как-то, будто красуясь, разминает шею, поигрывая мышцами на руках и груди, и возвращается ко мне взглядом. Мне хочется фыркнуть. Он, конечно, мужик видный, но в сравнении со Смоленским проигрывает. Тот — особое произведение искусства.

— Я, между прочим, детей люблю, — сообщает мне он, словно между делом, — а у Смоленского скоро свой ребенок будет, ему не до чужих. Понимаешь, куда клоню, Саш?

— К увольнению, Антон.

Я подпрыгиваю от неожиданности, не заметив вернувшегося Кирилла. Тоха тоже резко поворачивает голову и меняется в лице.

Смоленский смотрит на него сверху вниз. Грозный Цербер под таким уничтожающим взглядом как-то тушуется, и больше смахивает на описавшегося щеночка.

— Да я пошутил, Кирилл Владимирович, — моргает растерянно Тоха, а мне хочется вздохнуть. Не идиот ли?

— Он пошутил, — решаю спасти Тоху я, — вечно так прикалывается. Я уже привыкла. Пойдемте, Кирилл Владимирович.

Смоленский бросает в мою сторону странный взгляд, видимо, отреагировав на мое больно вежливое обращение. Мы оставляем пристыженного Тоху смотреть нам вслед. Жаль, я не могу видеть его лицо: фонарей во дворе Смоленскому реально не хватает и Тоха быстро исчезает в темноте.

До парковки больницы мы доезжаем быстро. Смоленский даже пересказывает мне итоги разговора Антона и Михаила: второй экс-муж Али действительно не захотел упускать свой кусок наследства после смерти тещи и жены. Не знаю, лгал ли он, когда пытался убедить Антона, что он с удовольствием воспитывал бы Майю, а не сплавил ее к матери в маленький городок… этого уже никто не узнает. После такого разговора Михаил пообещал уехать обратно и затаиться. И отказаться от ребенка.

Не найди я в себе смелость рассказать об этом Кириллу — и кто знает, насколько бы затянулся судебный процесс за право опеки над Майей… А с его помощью все решилось так просто.

— Если Антон будет к тебе еще приставать — сообщи мне об этом, Саша. Я с ним поговорю. — предлагает мне Кирилл, когда я выхожу из машины, поблагодарив его за джентельменский жест — он открыл мне дверь.

— Все в порядке. Можешь не переживать насчет этого. Только вот…

— Или у тебя самой есть планы на него и ты не против вашего общения? В этом случае я не хочу, чтобы он отвлекался от работы. Я плачу достаточно, чтобы моя охрана не флиртовала с моими гостями, и мне совершенно не понравилась сегодняшняя сцена, которую я увидел.

Мокрый после дождика асфальт немного холодит щиколотки ног. Я чувствую, как у меня медленно ползет бровь вверх, пока я смотрю на Смоленского в полной тишине.