– Франси сжала кулак и резко выбросила руку вперед. Антон, не зная, чего ждать, вновь инстинктивно прикрылся молотом. Но ничего не произошло. Франси облегченно опустила топор.

– Простите, милорд, слава всем богам, это вы.

– Конечно, я! Кто же еще. … Кого ты думала тут увидеть?

– Я подумала, это Орлик…

– Орлик? Кто такой Орлик?

– Я потом расскажу… А сейчас позвольте, я отрублю кикиморе голову.

– Зачем? Она сдохла.

– Эх, милорд, не знаете вы этих тварей…

Антон на всякий случай отошел подальше. Молот держал возле груди. Уж больно странно развивались события. И странное поведение обитателей замка тоже вызывало подозрение. Чего шер прячется за спину женщины? А та идет к нему с топором. Может вжик, и голова с плеч. Только не у кикиморы, а у него. Сейчас прикажет: «Стой где стоишь!» – и все, он замрет. Антон сделал еще два шага назад.

Но Франси с негромким хеканьем резко опустила топор на тонкую шею твари, и голова отделилась от тела. Франси подхватила голову за волосы и подняла. И тут у Антона глаза полезли на лоб. Он вытаращился и испуганно охнул. Кикимора открыла глаза и прошипела:

– В болото хочу, домой.

– Да как же это? – Антон топтался у стены, не решаясь подойти к Франси. – Ей же голову отрубили!..

– Это, милорд, кикимора… – Она прервалась на полуслове. Мертвенно побледнела и в упор уставилась на Антона. – Милорд, – совсем тихо, еле слышно спросила она. – У вас с ней что-то было?

– У нас с ним де-етки… – просюсюкала голова.

– О боги Рассвета и Заката!.. Топор выпал из рук женщины. – Ну почему так все в жизни несправедливо! Слезы потекли из ее глаз и, скользя по суровым складкам у рта, стали капать на грудь.

– Так это по пьяни, – стал оправдываться Антон, – Да-а! Совсем чуть-чуть, На полшишечки… И вообще, она мне показалась Радой, а так бы я, – он затряс головой, – никогда бы не позарился…

– Это понятно, милорд, – тихим, безжизненным голосом отозвалась Франси. – Она приняла образ служанки и проникла к вам. Только вы в беду попали… Очень большую беду.

– Хм, что за беда?

– Вы станете кормом для ее детей. Из ее живота вылезут миллионы икринок, тысячи станут головастиками, и вас сожрут.

– Как это? – не понял Антон. – С какого перепугу им меня жрать?

– Сами придете на болото, чтоб вас съели, милорд, инстинкт отцовский потащит…

– Чей инстинкт? – переспросил Антон. – Отцовский? Да какой я отец? У меня и детей еще нет.

– Есть детки, полный живот, – как то необычно довольно проговорила кикимора. Детки кушать хотят… Хочу в болото.

– Это у нее там, в животе, образовалось? – нерешительно показал пальцем Антон на вздутое брюхо болотной твари. – И ты хочешь сказать, что я отец всему этому? Не-ет… Это бред… Когда? Это не я! Это кто-то другой постарался… Не могло так быстро… Ты… ты шутишь? Киньте ее свиньям, они с радостью ее сожрут вместе с икрой…

– Нельзя, милорд, они ее есть не будут. А если брюхо расползется, вся земля на десятки льга будет заражена. Все живое умрет. Тело нужно выкинуть в болото.

– В болото? Ты шутишь… Давай закопаем ее, глубоко. – И, увидев, как Франси отрицательно качает головой, неуверенно добавил: – Или сожжем.

– Только в болото, милорд. А потом вы начнете меняться… толстеть, и когда появятся головастики, прибежите к болоту, чтобы ваши дети вас съели.

– Дети? Какие дети, Франси! – вскричал пораженный Антон, до глубины души возмущенный, тем, что его называют отцом икры. Он затряс молотом. – В гробу я видел этих детей вместе с их мамой… Выкиньте ее в речку… Пусть плывет в море.

– Милорд, простите, но ее можно выкинуть только в болото, откуда она пришла. Тогда она уйдет в свой мир.

– Да что же это такое! Тварь! Что ты со мной сделала?

– Она вас заразила своими выделениями, милорд. Теперь вы начнете меняться…

– Меняться? Да хрен ей! Куда Радку дела! – заорал Антон. Говори, сволочь!

– Радка в болоте гниет, я на нее икринки отложу. Хорошее мясо, живое…

– Так она еще жива? – удивился Антон.

– Живое мясо, хорошее мясо.

Антон потряс молотом. – Показывай, тварь, где она.

– Зачем вам она? – удивленно спросила Франси.

– Франси, ты че? – запальчиво прокричал Антон. Он не был еще лишен человеческого сострадания. Чувства его не огрубели и не отмерли, как это приходит с годами службы у многих сотрудников-правоохранителей. – Она же еще жива! Ее спасти надо. Собирайтесь, пойдем на болото… Нет! – остановился он. Так пойдем. Некогда нам, Рада еще помрет там. Забираем тело с икрой, голову, и пусть показывает, где Рада. Торвал, ты со мной?

– С тобой, Антей.

– Франси?

– Я с вами, милорд.

– Тогда пошли, – Антон решительно подошел к телу, ухватил за ногу и потащил к выходу.

– Торвал, прошу как друга. Если ты увидишь, что я стал меняться, убей меня быстро и небольно.

– А как я узнаю Ант… – Торвал, шагавший рядом с Антоном, запнулся, поглядев на Франси, – сэр Антей, что ты изменился?

– Не знаю, я толстеть начну… Франси, какие изменения у меня произойдут?

– Точно сказать не могу. Такой случай у нас был лишь один, когда Орлик обрел силу повелевать тварями. Тогда деревенский парень… пастух, стал сильно толстеть и убежал на болото. Когда его нашли, он был еще жив, сидел в болоте, облепленный мальками, и счастливо улыбался. Он приговаривал: «Ешьте, детишки, ешьте…» Только от него остались… а не важно. Вспоминать не хочу.

– И как скоро это произойдет? – хмуро спросил Антон.

– Через три-четыре десятины, милорд.

– И что, шансов выжить никаких нет?

– Я не знаю, милорд, простите.

– А если меня привязать и не отпускать? Может, они передохнут… с голоду.

– Я не знаю, милорд.

– Что ты заладила! «Я не знаю, милорд! Я не знаю, милорд…» А кто знает?

– Орлик, думаю, знает.

– Орлик. Я это имя слышу уже не в первый раз. Кто это?

– Орлик хороссый, – просипела голова.

– Это долгая история, милорд. Когда-то он был рассветный целитель, ученик вашего отца. Потом между ними что-то случилось. Они поссорились, и Орлик стал мстить ему. Он наводнил болота и леса всякими тварями. Ваш отец извел их, но Орлика не нашли, он скрылся. Вот теперь, наверно, узнал, что Робарт погиб, и вернулся. Это он натравил кикимору на вас. Мстит. Ох, и тяжко будет. Нужно звать Рассветных, выводить нечисть, а где деньги брать?..

– А чего он добивается? – пройдя шагов десять в задумчивости, спросил Антон. – Ну, отомстил, допустим, а дальше что? Смысл его действий в чем?