Чем выше поднимается Цезарь, тем больше он погрязает в долгах. Историки предполагают, что его основным кредитором был Красс, который всегда знал, что, одалживая сенаторам и перспективным политикам, он рано или поздно вернет свои деньги. Долги Цезаря были чрезмерны даже для самых расточительных римлян, и они только росли. Как игроку, все время удваивающему ставки в расчете, что ему рано или поздно повезет, Цезарь не стеснялся занимать деньги. Первая же «хлебная» должность позволит расплатиться со всеми. По всей видимости, Цезарь сумел убедить Красса в том, что на него в этом плане можно положиться. А пока он продолжает тратить деньги, как в последний раз, причем на грани политического фола.

Плутарх так описывает масштабную акцию, которую провел Цезарь во время своего пребывания на посту эдила.

«Рим тогда разделялся на два стана — приверженцев Суллы, имевших большую силу, и сторонников Мария, которые были полностью разгромлены, унижены и влачили жалкое существование. Чтобы вновь укрепить и повести за собой марианцев, Цезарь, когда воспоминания о его щедрости в должности эдила были еще свежи, ночью принес на Капитолий и поставил сделанные втайне изображения Мария и богинь Победы, несущих трофеи. На следующее утро вид этих блестевших золотом и сделанных чрезвычайно искусно изображений, надписи на которых повествовали о победах над кимврами, вызвал у смотрящих чувство изумления перед отвагой человека, воздвигнувшего их (имя его, конечно, не осталось неизвестным). Слух об этом вскоре распространился, и римляне сбежались поглядеть на изображения. При этом одни кричали, что Цезарь замышляет тиранию, восстанавливая почести, погребенные законами и постановлениями сената, и что он испытывает народ, желая узнать, готов ли тот, подкупленный его щедростью, покорно терпеть его шутки и затеи. Марианцы же, напротив, сразу появившись во множестве, подбодряли друг друга и с рукоплесканиями заполнили Капитолий; у многих из них выступили слезы радости при виде изображения Мария, и они превозносили Цезаря величайшими похвалами, как единственного человека, который достоин родства с Марием. По этому поводу было созвано заседание сената, и Лутаций Катул, пользовавшийся тогда наибольшим влиянием у римлян, выступил с обвинением против Цезаря, бросив известную фразу: «Итак, Цезарь покушается на государство уже не путем подкопа, но с осадными машинами». Но Цезарь так умело выступил в свою защиту, что сенат остался удовлетворенным, и сторонники Цезаря еще более осмелели и призывали его ни перед чем не отступать в своих замыслах, ибо поддержка народа обеспечит ему первенство и победу над противниками».[48]

Народная поддержка не всегда помогает политику — чрезмерная популярность автоматически настраивает против него даже вчерашних союзников. И когда через пару лет Цезарь попытается по примеру Помпея добиться создания новой должности, то потерпит неудачу. Его даже пытались обвинить в участии в заговоре Катилины. Но не в том, знаменитом, которому были посвящены речи Цицерона. Речь идет о странном эпизоде во время консульских выборов в конце 66 года до P. X.

Итак, во время выборов консулами стали Публий Корнелий Сулла, родственник покойного диктатора и шурин Помпея, а также некто Публий Автроний Паэт. Проигравшие, Луций Аврелий Котта и Луций Манлий Торкват, как сейчас сказали бы, с помощью «оранжевых» технологий решили не мытьем, так катаньем добиться своего. И добились!

Они обвинили победителей в подкупе и шантаже избирателей, а согласно не так давно введенным в действие законам уличенные в таких злодеяниях лица лишаются должности, изгоняются из сената и вообще выбрасываются из общественной жизни.

Победители на выборах проигрывают судебный процесс, а проигравшие — выигрывают и становятся консулами.

Сулла и его товарищ по несчастью пытаются отомстить. Начинают ходит слухи о том, что Котту и Торквата собираются убить и якобы Катилина является одним из главарей заговорщиков. В числе недовольных почему-то называли и Цезаря, которого вполне в это время устраивало место эдила. Не исключено, что сведения о резне, которую якобы заговорщики собирались устроить среди сенаторов, являются наложением заговора Луция Сергия Катилины в 63 году до P. X. на события трехлетней давности. Цезарю, да и Крассу, которого тоже упоминали в этом ряду, не имело смысла втягиваться в сомнительную авантюру. Которая, скорее всего, имела место в воображении досужих горожан.

Цезарь и Красс в 65 году до P. X. были заняты другими делами. Красс, будучи цензором, пытается прыгнуть выше головы, превысить полномочия.

Вообще-то censor был своего рода главным «завхозом» Республики. В его ведении находился учет материального положения граждан, их имущественный ценз. Институт цензуры был создан в 445 году до P. X., чтобы ограничить полномочия консулов в денежных вопросах, и с тех пор государственная казна, все доходы и расходы сосредоточились в руках цензоров. А цензоры подчинялись непосредственно Сенату, а не магистратуре.

Помня об успешной поддержке законопроекта Габиния о предоставлении Помпею больших властных полномочий, Цезарь и Красс собираются провернуть нечто похожее. Красс предлагает превратить Египет в провинцию, поскольку царствующие там Птолемеи никак не могли разобраться со своими династическими проблемами. А Цезарь, в свою очередь, пытается уговорить народных трибунов назначить его наместником Египта, наделенным военными полномочиями.

Попользоваться несметными богатствами Египта им не удалось, а Красс вскоре уходит с поста цензора. Цезаря в 64 году до P. X. в соответствии с полномочиями эдила призывают возглавить судебные процессы, которые затеял Марк Порций Катон, гроза мошенников, взяточников и прочих нарушителей законов. Мало того, Катон начал судебное преследование и людей, получивших денежное вознаграждение за головы убитых во времена проскрипционных чисток Суллы.

Надо сказать, что этот год был насыщен знаковыми событиями. Помпей Великий завоевывает Иудею и захватывает Иерусалим.

Умирает Митридат, враг, к которому римляне привыкли, как к неизбежному злу. Но война с понтийцами еще будет долго продолжаться.

А неподкупный Катон между тем продолжает настаивать на возврате денег и в некоторых случаях добивается этого. Цезарь, как судья, должен быть объективным, но естественно предположить, что его симпатии были на стороне тех, кто подрывал сулланские порядки. Вскоре деньгами не ограничиваются и, окрыленные первыми успехами, начинают преследовать тех, кто нажился на проскрипционных деньгах, обвиняя их в убийстве.

Под карающую руку реваншистов попадают такие видные сулланцы, как центурион Луций Луск, а также Луций Анний Беллиэн, который был дядей Каталины. А вскоре к суду призвали и самого Катилину.

По словам Плутарха, «самым неслыханным, однако, был, видимо, случай с Луцием Катилиной. Еще до того, как положение в государстве определилось, он убил своего брата, а теперь просил Суллу внести убитого в список, словно живого, что и было сделано. В благодарность за это Катилина убил некоего Марка Мария, человека из стана противников Суллы. Голову его он поднес сидевшему на форуме Сулле, а сам подошел к находившемуся поблизости храму Аполлона и умыл руки в священной кропильнице».