– Ну, Кукуева… Ну, ваще… – выдохнул он, когда напарница плюхнулась рядом. – Просто наповал убила… Ведь можешь, когда хочешь! А то всегда – не мышонок, не лягушка, а неведома зве…

– Шишов, – отвесила накрашенную губу Кукуева, – я тебя умоля-аю… Я так всегда выгляжу! Ты просто без очков уже ни фига не видишь. И вообще, я давно хочу тебя спросить: почему ты совсем не интересуешься женщинами? Только своим Федоровым. Это что, отрыжка возраста или нестандартные принципы?

Шишов вильнул машиной на обочину, дернул рукой и потерял дар вразумительной речи:

– Ты! Ну-у-у… о-о-ой… и чо… ваще… Думай, что говоришь-то! – наконец завопил он членораздельно. – Прям черт-те что несет! Ведь не маленькая уже, по возрасту так пора внуков нянчить… Пошлячка! Думай лучше, как мы к Борисовым прорвемся. Нет, ну надо так, а? Давно она интересуется!

Серафима вела себя легкомысленно. Она вертела головой во все стороны и нисколько не беспокоилась, что встреча может не состояться.

– Ты чего крутишься-то? Думай говорю, а то все я да я! – кипятился Сеня. – Там ведь охрана в подъезде прячется. Ты только зайдешь, а на тебя сразу – бздынь! – и автомат наставят: мол, к кому и по какому делу…

Кукуева не собиралась забивать голову подобными мелочами. У нее сегодня решилась такая глобальная проблема, как стильный образ, чего уж страдать из-за каких-то там автоматов! Она только, как истинная рекламная красотка, тряхнула головой, мечтая прокатить волну кудрей по воротнику. Волна не прокатилась – слабенькие волосы кокетки прочно запутались в крашеной щетке воротника и встали горбом.

– Я тебя умоляю! – фыркнула Серафима, все-таки растрепав рукой кудри. – Уж если мы нашли адрес, дыру какую-нибудь отыщем. Чего ты трусишь все время?

– Так автоматы ж! – нервно подскочил Сеня.

– Ну, и автоматы, и что? Укусят они тебя, что ли? А мы скажем, что… Слушай, Шишов, а какой у нас самый престижный Дом моды в городе?

– Я только «Теремок» знаю, – вмиг успокоился Шишов. – Я там девчонкам выпускные платья заказывал, потому что дешево очень. Хорошо пошили, только к выпускному не успели, на два месяца опоздали. А так мне очень понравилось и…

– Ладно, скажем, что у нас открывается филиал от Гуччи и что мы, его представители, пришли пригласить Анну Максимовну на презентацию.

Шишов махнул головой и тихо добавил:

– Ага, говори. А потом тебя Борисов найдет и заставит готовить эту самую презентацию, чтоб любимую супругу не волновать.

– Ну, тогда не знаю! Сам придумывай! – взвилась Серафима. – Давай тогда представимся… ее поклонниками, что ли… Скажем, что наша организация «Женщины Сибири» очень хотела бы почувствовать ее поддержку.

– В долларах, – торопливо добавил Шишов и прибавил газу.

К их огромному удивлению, дом Борисовых оказался совсем без охраны. Серафима немножко иначе представляла жилье богачей, а здесь даже не сидела строгая консьержка. Шишов на всякий случай заглянул под все батареи и почтовые ящики, но все равно никого не обнаружил.

– Пойдем, – шепотом позвал он и резкими перебежками кинулся на верхний этаж. Все-таки Сеня очень тревожился за свою неприкосновенность.

Дверь Борисовых оказалась тоже весьма прозаичной. И открыла им довольно обыденная особа лет тридцати, достаточно потрепанного вида, правда, с претензией на стильность – растрепанные волосы, коротенькие, по щиколотку, брючки и сползающий с плеч свитер грубой вязки.

– М-да? – вопросительно уставилась она на Шишова. – Вы ко мне?

– Если вы Анна Максимовна Борисова, то к вам, – выступила вперед Серафима.

Дама качнулась в сторону и наотмашь выкинула руку:

– Прроходите!

Тонкое чутье и наблюдательный глаз Кукуевой мгновенно определили, что хозяйка пьяна в умотину. Это же подтверждали две высокие тонкие бутылки на маленьком столике, кусок лимона, куча фантиков от конфет и одинокая рюмка. Серафима оглядела комнату – весьма новая и дорогая мебель, недешевый ковер, крупные, красивые цветы в вычурных горшках, но… Самой малости не хватало до обстановки олигарха – не хватало бешеных денег, которые невозможно скрыть, если они имеются в изобилии.

– Слышь, Сим, а она точно та Борисова? – прошептал Шишов тихонько, на всю комнату.

Кукуева вежливо откашлялась и уточнила:

– Если не ошибаемся, вы Борисова Анна Максимовна, жена Евгения Сергеевича?

– А, бросьте, какая там жена… – устало отмахнулась Анна Максимовна и тут же высокомерно вскинула голову. – Ну да, та самая! А что вы хотели? Хотя нет, стойте, я знаю, что вам надо. Но… не могу. У меня страшное горе, поэтому и не могу. Хотя деньги можете оставить, давайте. Через месяц весь план посадок будет у вас. Сейчас ведь все равно уже декабрь наступил!

Серафима аккуратно пристроилась на краешке кресла. Шишов тоже пристроился. И угодил как раз напротив бутылочки.

– Мы бы хотели… – начала Кукуева, но Анна прямо перед ее носом растопырила пятерню.

– Не надо! Все! Я поняла. Если вы настаиваете… Кстати, можете посмотреть альбомы, пока я выпью с вашим шофером.

Сеня претендовал на более высокую роль и пить за рулем не рисковал. Поэтому он только промычал что-то невнятное и потянулся за альбомами.

– Это для заказчика! Чего ухватил? – сердито икнула Анна и выдернула из-под его руки альбом. – Не лапай, пусть хозяйка выбирает… Мадам, выбира-ай-те!

Расстроенный Шишов и вовсе уперся взглядом в окно.

– Значит, так! – навалилась на стол хозяйка. – Предлагаю простенько – огромный газон… в одном… Нет, ты так не поймешь. Мужик, иди сюда!

Она сорвала с места Шишова и, безбожно шатаясь, притащила его в угол комнаты.

– Смотри! – обратилась Борисова опять к Серафиме. – Значит, тут замаздрячим газон. Канадская травка, такая ежом торчать будет, красота кошмарная. А вот тут… Мужик, передвинься! Вот тут у нас будут декоративные злаки, представляешь? Всякие там овсы, ячмени, можно даже рис посадить… хотя кх… рис не будем… А вот здесь взрыв хвойников. Такой буффф! – Борисова взметнула руки вверх, а потом сама же себе захлопала. Затем Анна снова ухватила Шишова и ткнула его на середину ковра. – А в центре… в центре будет цветочное буйство красок. Этакий фонтан из цветов! Буйство красок будет из незабудок. Белых и голубых. И все! И ничего больше! Ах да, вам же еще дом куда-то сунуть надо… Но… я не могу, у меня горе!

Серафима терпеливо слушала бред хмельной дамы и ждала, когда она выдохнется. Дама выдохлась на пятнадцатой минуте встречи. Заявив еще раз про горе, она опрокинула в себя рюмку и долбанула кулаком по столику:

– А потому что имею право! У меня горе! Вот только не надо глазки такие поросячьи делать! Мужик, это я тебе! Все вы твари… Скажи, как тебя зовут, тетенька?

Серафиме думалось, что выглядит она моложаво, во всяком случае, на «тетеньку» не рассчитывала, однако капризничать не приходилось. И она скромно пролепетала: