– Иные русские крепостные писали для своих господ куда профессиональнее. Герр Тенин, я бы с удовольствием преподнес вам небольшую работу, и вы могли бы сравнить, но, боюсь, расстаться мне будет тяжело – художник был крепостным графа Черемисина. Слыхали о таком?

Герр Тенин хохотнул и погрозил Вадиму пальцем. Все в который раз облегченно вздохнули – легкой вечеринки не получалось.

– Фрейлейн Корсакова, выручайте, иначе мы тут все перессоримся! Спойте нам! Что-нибудь на ваше усмотрение. – Хозяин дома подвел Алю к роялю.

Она, расстроенная несдержанностью Вадима, кивнула. Ей хотелось, чтобы Вадим был помягче и с Тениным, и с братом, чтобы он получил удовольствие от этого визита, – что ни говори, а посмотреть на эту жизнь вблизи было очень интересно. И в конце концов, они здесь пробудут всего несколько дней – можно быть снисходительнее. Аля, сама того не подозревая, за год учебы в Зальцбурге усвоила одно из самых важных правил европейской жизни – чужая жизнь обсуждению не подлежит.

– С удовольствием, а кто мне будет аккомпанировать? – Аля решила на всякий случай не встречаться взглядом с Вадимом. Недовольство на его лице она почему-то принимала и на свой счет.

Небольшая суета с выбором, поиски нот в большой стопке, и вот уже одна из приглашенных дам сидит за старым роялем. Аля совсем не волновалась – люди, собравшиеся здесь, были доброжелательны. Она решила, что петь будет так, как пела обычно дома, – не напрягая голос, не стараясь показать «товар лицом». И от этого спокойствия ее голос зазвучал так, как никогда прежде. В гостиной было тихо, люди наконец умиротворились пением этой красивой девушки. И только одного Вадима не отвлекла старинная итальянская песня. Раздражение ненатуральностью обстановки не проходило. Ему хотелось как можно скорее увезти Алю в Зальцбург. Еще днем, воспользовавшись любезным предложением хозяина, Вадим успел заглянуть в библиотеку. Там на большом столе он обнаружил внушительный фотоальбом, а открыв его, увидел снимки герра Тенина. Вот он на старинной каменной скамеечке в одиночестве думает над очередным шахматным ходом. Его визави – большой плюшевый медведь. На другом снимке хозяин замка стоял в длинном шелковом халате, оранжевых чулках и старинных тапочках. Подпись гласила: «Утро в Bibеldorf. Окидываю поместье хозяйским глазом». Но больше всего Вадима изумила фотокарточка, где щеголеватый Алекс Тенин стоял перед двумя внушительными постройками, а витиеватый почерк гласил: «Тяжелый выбор: один арабский скакун или 500 лошадиных сил под капотом серебристого цвета? Что сегодня мне по душе? Вот в чем вопрос!» Из всего этого потомки должны были сделать вывод, что Алекс Тенин склонен к созерцательным занятиям, богат, а самая большая проблема его жизни – «нелегкий» выбор между дорогой лошадью и шикарным автомобилем. Вадим закрыл альбом и вздохнул – странности хозяина дома оборачивались мелким тщеславием. С другой стороны, этой всей роскоши человек добился сам, заработал. Не с неба на него упали эти луга, лес, большой добротный дом и старинный сад. Во всяком случае, Вадиму хотелось в это верить. Но вот что удивительно, именно ему, Тенину, не хотелось прощать позерства, преклонения перед аристократией и желания сойти за «своего» в этих безмятежных австрийских краях. «Неудивительно, что, кроме языка, ничего русского в нем не осталось, – в доме невозможно найти ни одного упоминания о России. Вряд ли это случайность. Это или позиция – отторжение всего, что связано с родиной. Или особое устройство души», – Вадим неприятно думал о Тенине.

Вечер тем временем плавно покатился дальше, больше кочек и ухабов не было. Вадим, совсем как в детстве, устроился в углу на диване, а главную роль играли Тенин и Юрий. Эти двое подружились, как выяснилось, достаточно давно – Тенин хотел приобрести картину одного советского художника.

– Не подумайте, не себе! Это не мой профиль! Один знакомый просил, но не знал, как выйти на продавца. – Тенин развел руками. – А Юрий мне помог, очень помог. Он – дипломат прирожденный, у него правильный английский, что редко бывает не у носителя языка. Сделка состоялась, мы ее отметили, разговорились и поняли, что отлично поладим друг с другом. Надо признаться, что и коммерческой хваткой бог его не обидел!

– Ну, что касается коммерции, то тут первенство принадлежит моему старшему брату. – Юрий великодушно пригласил Вадима к общей беседе. Но тот невежливо промолчал, и тогда Аля решила вступить в разговор:

– А какая картина была?

– Это был Никифоров, причем семидесятые годы. Так, ничего особенного, но «воздух времени» был, ощущался! Хорошая картина была…

Аля улыбнулась:

– Боюсь, я не знаю, о чем вы говорите, я плохо разбираюсь в живописи.

– Аля, дорогая, даю вам слово, вы увидите все самое лучшее, что есть в здешних музеях! Я расскажу вам о художниках, я покажу вам редчайшие издания книг! Замки, дворцы, старинные крепости… Я стану вашим верным гидом, попутчиком, кавалером!

– Спасибо!

– Я буду только рад оказать вам эту услугу. Мне так не хватает юных, жаждущих знаний собеседников. Мне не хватает тех, кого бы я удивил!

Несмотря на то что Вадим по-прежнему угрюмо молчал, Аля с удовольствием включилась в общий легкий разговор. Ее пение приняли хорошо, даже сделали несколько почти профессиональных комплиментов, ей нравилось, как за ней ухаживают гости-мужчины. Выпив немного шампанского, она почувствовала себя совсем счастливой – общество воспитанных, остроумных и доброжелательных людей, старающихся ей польстить, господин Тенин, который явно хвастается ее талантом, и, конечно, Юрий. Аля не могла не удивиться такой несхожести родных братьев – их внешность, казалось, иллюстрировала их характеры. Вадим – темноволосый, с широкими густыми бровями. Черты его лица были немного грубоватыми. Юрий – светловолосый, яркие синие глаза, открытость лица и неожиданно чувственный для мужского лица рот. В этом лице было достаточно игры, эмоций, переживаний. Оно в отличие от напряженного лица брата было открыто собеседнику. «Какие разные! Один слишком мрачен, другой слишком ярок!» Аля посматривала на Юрия, что не укрылось от герра Тенина. На протяжении оставшегося вечера он искусно изолировал Вадима, попросив одну из дам занять его беседой о Венской опере.

Уезжали от Тенина они на следующий день, хотя хозяин настойчиво просил их остаться.

– Вы – единственные, кто меня покидает так рано. Вадим, даже ваш брат остается, хотя у него, как он сам признался, масса дел в Вене. Но пропустить мой «винный вечер» он не считает возможным.

Аля просительно посмотрела на Вадима, но тот поблагодарил Тенина и отказался:

– Нам надо ехать, у нас учеба…

– Мы обязательно еще увидимся, – с улыбкой произнес герр Тенин, а Аля могла поклясться, что и улыбка, и слова относились именно к ней.

Еще вчера для нее самым главным были занятия музыкой. Еще вчера утро начиналось безмятежно – весь день был расписан по минутам, и в этой предопределенности была своя прелесть. Аля с детства не привыкла ждать сюрпризов. Свалившееся на ее голову «вокальное» приключение она сочла судьбоносным максимумом. Да, конечно, прав учитель Утте, надо мечтать о премьере в Метрополитен-опера, но Аля всерьез к таким мечтам относиться не могла – мама ее приучила к «синице в руке». Но что же поменялось?! И как эти перемены случились в ее душе?