– Кто таков? – спросил Меншиков у вошедшего упитанного лысоватого мужчины с красным лицом заядлого скандалиста.

– Это глава профсоюза, – заметил Фоккер.

– Отлично! Собери людей во дворе.

– А кто вы такой?! – возмутился краснолицый.

– Я ваш новый хозяин.

– А вы не знаете, что по закону…

Бах!

Меншиков выхватил пистолет и выстрелил в потолок над головой этого профсоюзного деятеля. Отчего на его присевшую тушку просыпалась штукатурка.

– Сбежишь – найду и повешу. Всю семью. Будешь подбивать людей на гадости – расстреляю. Сколько тебе нужно времени, чтобы собрать людей?

– Пятнадцать минут, – промямлил глава проф-союза после нескольких секунд раздумий.

– Отлично. Вопросы есть?

– Нет.

– Исполнять!

И этот «народный трибун повышенной проходимости» буквально испарился. А Меншиков с Фоккером продолжили оформлять документы. Оставалось всего ничего. Поэтому минут за десять и управились. Подписали в двух экземплярах. Пожали руки. И Антон принялся упаковывать в саквояж свои двести банковских пачек[119]. А Максим направился на улицу. С работниками переговорить.

– Друзья. У меня для вас три новости. Две хорошие и одна плохая, – начал ротмистр. – Первая – хорошая. Я ваш новый хозяин. Максим Меншиков. Вторая – плохая. Завод закрывается. Сегодня последний день. Третья – опять хорошая. Вы все будете уволены с выходным пособием из шести полных месячных зарплат. Деньги я передам вот этому дельцу, – кивнул он на главу профсоюза. – Если он вас обманет – можете его повесить. Разрешаю. На этом все. А ты, – кивнул он красномордому, – бери пять человек и за мной – получать наличность.

– Да-да, – кивнул он, алчно сверкая глазами. На что Меншиков лишь усмехнулся. Жаль, что он не понаблюдает за расправой рабочих над ним.

Впрочем, ротмистр ошибся. Этот деятель честно вынес мешок с банкнотами. Добыл где-то небольшой столик. Тетрадку. Перьевую ручку. И начал выдавать деньги. Так как Максим дал ему их с солидным запасом – он не жадничал. Выдавал столько, сколько нужно. Считал он, видимо, быстро, а потому и понял, что остаток там получается неплохой. А потому смысла хитрить не было. Во всяком случае, не сейчас и не здесь.

Получивших расчет рабочих Меншиков за отдельную плату привлекал к погрузочным работам. Керамические свечи зажигания, бензин, все образцы пулеметных синхронизаторов[120]… и двигатели. Да-да, простые авиационные двигатели, коих на складах оказалось довольно прилично. Брали, правда, не все. Только Oberursel U.I и Oberursel U.III[121]. Первых прихватили аж двести семьдесят три штуки, вторых – всего сорок семь. Имелись там и другие агрегаты от той же дивной фирмы Oberursel, бессовестно копирующей французские Gnome. Но грузить уже было некуда. Грузовики, включая трофейные, забились под завязку…

Тем временем в Потсдаме.

Фридрих Гемпп стоял с совершенно красным лицом перед Кайзером и не знал, что сказать. С чего начинать доклад? С того, что он опростоволосился по полной программе?

– Как ваши успехи? – наконец поинтересовался Вильгельм, видя состояние собеседника. – Закончили прочесывать лес под Франкфуртом-на-Одере? Мне кажется, что племянник очень тонко пошутил по поводу мастерства моей разведки. Так, чтобы поняли только посвященные. Не так ли?

– Ваше Величество, я…

– Что я? – перебил его, махнув рукой Кайзер. – Вы знаете, что он прорывается к Дании? Что вы предприняли для предотвращения этого? НИЧЕГО!

– Ваше Величество…

– Молчать! Я уговорил Хельмута фон Мольтке[122] возглавить операцию по поимке этого злодея. И он уже выехал в Гамбург. И он уже стягивает туда серьезные силы.

– Ваше Величество, – вновь попробовал сказать Фридрих. – Меншиков не прорывается в Данию.

– ЧТО?!

– Если посмотреть на его приемы постоянной смены курса, он этим маневром вынуждает нас стягивать войска туда, куда он не пойдет. Так было уже дважды. Под Лиссой и под Франкфуртом-на-Одере. Мы просто не успеваем за ним.

– Не успеваем… – горько усмехнулся Вильгельм. – Вы правы, не успеваем. И что вы предлагаете?

– Нам нужно сосредотачивать войска там, куда он точно не пойдет. На первый взгляд. В самом неожиданном месте. На севере Восточного фронта.

– На русской границе?

– Да.

– Вы знаете, что он взял в Генеральном штабе?

– Много разных документов.

– Верно. Но среди них имеется один, который, попадя в Петроград, подпишет смертный приговор Великому князю Николаю Николаевичу младшему, Главнокомандующему Русской Императорской армии. Вы разве про него не знаете?

– Знаю.

– Тогда почему вы считаете, что Главнокомандующий пустит его через границу? Он все силы бросит на то, чтобы любой ценой предотвратить прорыв Меншикова и по возможности его уничтожить. Ведь так?

– Возможно.

– Не «возможно», а точно! Николай Николаевич – дурак, но чутье у него звериное. Он будет драться за свою жизнь. И Меншиков это наверняка понимает. Зачем ему совать голову в пасть льву? Российская граница для него теперь – очень опасное место. Мольтке считает, что Меншиков попытается прямолинейно пробиться к Дании. И у него есть все шансы. Конечно, он допускает, что ротмистр может развернуть свой эскадрон на новый курс. Но в этом случае речь будет идти только о западном направлении. В цейхгаузе он захватил множество французских полковых знамен старой войны. Это позволяет предположить его прорыв во Францию.

– Во Францию?

– Да. Во Францию. Сплошного фронта там нет. Ближе к фронту бардак и плохая связь. Вероятность тихого прохода – очень высока.

– Но это очень далеко!

– Для него? – усмехнулся Вильгельм. – За этот рейд Меншиков с боями проходил в среднем триста – триста пятьдесят километров в сутки. И это, судя по всему, не предел. Мольтке дает ему двое суток для выхода на Париж. Если этот злодей действительно сменит курс, то он пойдет во Францию. Там он национальный герой. Там нет Николая Николаевича. И там можно смело опубликовать убийственные для Великого князя документы, а потом и передать их в Россию по дипломатической почте.