— Дело совсем не в том, можем мы или нет защитить себя. Линдси была полицейским, но даже это не уберегло ее.

— Ну хорошо, я буду осторожна. Кстати, сейчас рядом с нами двое полицейских в машине, дверь закрыта и ручку ты подпер креслом. Кроме того, если он давно за нами следит и знает все и о тебе, и о нас, то уж сюда-то он не полезет. Он же понимает, что ты вооружен.

— Да, на сегодня мы гарантированы от неприятностей.

— Вот именно. Одно из условий его нездоровой игры — застать человека врасплох. Перед нападением он не станет подсылать девушку с сообщением от него.

— Наверное, — не очень охотно согласился Лукас.

— Спи, сегодня ты в полной безопасности, — пробормотала Саманта, снова погружаясь в сон.

— От кого?

— Не от меня, — ответила она.

Лукас тихо рассмеялся:

— С какой легкостью ты продираешься через все гадости!

— Я просто не обращаю на них внимания. Жизнь слишком коротка, чтобы отвлекаться на это. — Она улыбнулась. — Особенно на какого-то чумового убийцу. Слушай, Лукас, давай не будем портить друг другу ночь разговорами о псих-больных. Мы с тобой уже обо всем переговорили и все передумали. Спи.

— Все как в прошлый раз, — тихо проговорил он.

— Не совсем.

— Что же изменилось? У нас на руках серьезное расследование — на свободе разгуливает серийный убийца, повсюду шныряют журналисты, вынюхивают, мешают… Твой цирк живет словно в осаде…

— Разница состоит в том, — засыпая, ответила Саманта, — что я больше не ожидаю счастливого окончания фильма. Я готова ко всему. Так что не волнуйся.

— И ты предлагаешь мне еще и не волноваться? — воскликнул он.

— Я не о расследовании, а о нас с тобой. Когда все закончится, ты пойдешь своей дорогой, отправишься на очередное расследование, а я уеду с цирком. Мы будем жить каждый своей жизнью.

Лукас повернул голову и внимательно посмотрел на Саманту. Ее спокойный фатализм не на шутку встревожил его.

— Ты так думаешь? — спросил он.

— Да, я так думаю, — ответила она с улыбкой, но твердо, внимательно рассматривая его своими черными глазами, — Ты же знаешь, я умею видеть будущее. Так вот — в моем будущем тебя нет.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— Предлагаешь мне расслабиться и насладиться настоящим?

— Не настоящим, а только этой ночью. Может быть, еще двумя-тремя ночами. — Она пошевелилась, и одеяло сползло с нее, оголяя плечи и грудь. — Ничего страшного. Главное, что нам хорошо в постели. Как тогда.

— Разве нас связывала только постель?

— Для настоящего этого вполне достаточно.

Лукас хотел было продолжить спор, но Саманта закрыла ему рот губами, горячими и жадными, и Лукас сразу забыл все свои аргументы.

Саманта не ошибалась относительно постели — им в ней было не просто хорошо, а замечательно.

Пансион, в котором остановились Джейлин и Лукас, находился далеко от мотеля, на другом конце города, ближе к стоянке, на которой расположился цирк. Управляющий появлялся в пансионе редко. Место было тихое, вдалеке от автострады и супермаркета. Несмотря на то что Джейлин жила в своей маленькой квартирке всего неделю, она успела устроиться в ней с комфортом, как дома. Бишоп всегда говорил ей, что у нее есть положительная черта — куда бы ни занесло ее расследование, она везде умудрялась свить гнездо.

Вещи ее аккуратно висели в шкафу, ноутбук стоял на столике возле кровати. Джейлин даже купила несколько кашпо с цветами и развесила их по стенам.

Джейлин решила про себя, что уж если ей предстоит большую часть жизни провести в гостиницах, то это не значит, что она должна отказывать себе в приятных пустяках и уюте.

Джей полулежала на кровати в мягкой фланелевой пижаме. Было уже очень поздно, но она продолжала работать. Сова, она ложилась глубоко за полночь, но зато вставала с трудом. Зазвонил мобильный телефон. Джейлин посмотрела на номер и нажала кнопку:

— Привет. Что-то вы сегодня припозднились. Или опять звоните из другого часового пояса?

— Нет, в Санта-Фе мы все закончили, — ответил Бишоп. Он немного помолчал, затем продолжил: — Я пытался дозвониться до Лукаса, но он включил автоответчик.

— Он весь вечер просидел в шатре, с Самантой. Я несколько раз звонила ему туда. Наверное, телефон мешал ей работать, вот он и отключил его.

— Доклад от него я получил раньше. Не выяснили, кто заслал к Саманте ту девчушку?

— Нет, она его не рассмотрела, сказала только, что лет ему около тридцати. Свидетельница из нее никакая.

— Понятно…

— Мы позвали нескольких полицейских, опросили всех продавцов билетов, но они не смогли сказать ничего вразумительного — народу было слишком много, и тридцатилетних мужчин в том числе…

— А как чувствует себя Кейтлин Грэм?

— Без изменений. Повторила то же самое — разговаривала по телефону с сестрой, и та попросила ее предупредить Саманту. Сказала, что он знает. «Он» — это наверняка преступник, которого мы разыскиваем. Что именно он знает, остается тайной, по крайней мере для меня. Если, конечно, сообщение подлинное.

— У тебя есть какие-то сомнения?

— Относительно честности Кейтлин? Никаких. Она на самом деле столкнулась с паранормальным явлением. Когда я вошла в ее комнату, то сразу почувствовала сильную энергетику. Она, конечно, в полном недоумении — связь по телефону ей кажется очень странной, но голос сестры она слышала отчетливо и узнала. Может быть, нам посадить в ее комнате медиума? На случай повторного контакта.

— Не получится, все медиумы заняты.

— А Холлис?

— Занят на другом расследовании. — Он снова помолчал, затем спросил: — Как держится Лукас?

— Вы же знаете — чем тяжелее расследование, тем он собраннее. Он озабочен только одним — во что бы то ни стало взять серийного убийцу, затеявшего с ним сумасшедшую игру. По-моему, у него с ним личные счеты. Гибель Линдси подействовала на него ужасно, но он держится молодцом.

— А Саманта?

— Что вы хотите узнать, босс? Как она чувствует себя или как Лукас с ней управляется?

— Все.

— Понятно. Она ведет себя тихо. Настороже. Что-то скрывает. Измотана и физически, и морально, это видно, но каждый день работает. Думаю, у нее есть что-то на уме, но нам она ничего не говорит. Дважды у нее носом шла кровь, после того как она работала с двумя предметами.

— Что она видела?

— В первом случае — сцены насилия и страха, во втором — какой-то сумбурный набор картинок. Говорила о самоубийстве одного мальчика, но как он лишил себя жизни, она не видела.