— Как-то быстро он витализировался, — поднял вчерашнюю тему Мамыкин. — Быстрей, чем курица! И потом — шрам у него сразу застарел, а потом вообще исчез! И когда среди своих корешей оказался — он ведь нормально себя вел: ругался, в драку лез, обновками хвастался… Вроде, ничего и не случилось! А по идее, когда генератор выключили — тут-то ему и конец должен был прийти!

— А вот с этого места поподробней, ребятушки! — никто и не заметил, как в торце стола вместо ушедших родственников появился Молчун — в белых джинсах, белой рубахе с карманами на медных пуговицах и такой же жилетке, с красным шейным платком и в настоящей ковбойской шляпе со шнурками под подбородком. Так же незаметно, как и он сам, вокруг образовалась его свита — и Юрий Борисович, и Борис Юрьевич, и Фома… Выглядело это весьма кинематографично.

Сейчас они были одеты явно не для официальных приемов на высшем уровне: просторные хлопчатобумажные спортивные костюмы с капюшонами, легкие кроссовки, бейсболки… Но вписались все в окружающую местность настолько же органично, насколько вчера в строгую обстановку Кремля. Здесь их можно было принять за охранников VIP-персоны, на которую с избытком вытягивал весы социальной значимости Молчун, или за водителей, дежурных сантехников и электриков, сторожей — да за кого угодно — за тренеров по теннису, фитнесу или даже конному спорту. Хотя, конечно, больше всего они были похожи на мастеров обороны или нападения. Нет, линию спорта следовало исключить — тренеры все же не очень увлекаются спиртным. Во всяком случае, открыто и при VIP-клиенте, который тоже старается соблюдать дистанцию, по крайней мере, пока еще трезв.

А Молчун без церемоний налил себе водки, опрокинул рюмку, закусил и требовательно уставился на Ивлиева:

— Значит, Медный-то наш концы должен был отбросить, а не отбросил! Так, выходит?!

Ольга с девочками быстро поменяла посуду, освежила закуски. Вновь прибывшие «сантехники» с аппетитом набросились на водку и еду.

— Выходит, так! — кивнул Ивлиев.

— А почему же так вышло, ребятушки? — Молчун снова выпил. — Его ножом в сердце ударили, потом энергией вашей выправили, а когда энергию выключили, он как ни в чем не бывало жить продолжил? Да еще без всякого шрама! Получается, вы его не просто временно витализировали, а по-настоящему оживили! Ведь так получается?

— Да не совсем так! Похожесть тут есть, но не больше! — возразил Ивлиев, хотя был изрядно озабочен и наморщил лоб, как всегда, когда бился над непосильной задачей. — Может, он уже того… И лежит себе где-то на свалке или в канаве…

— Вот этого как раз быть не может! — официальным тоном доложил Молчун.

— Почему вы так уверены? — завелся Ивлиев.

Юрий Борисович, Борис Юрьевич и Фома переглянулись, по-доброму глядя на научного руководителя. По-доброму, но с некоторым сожалением: головастый мужик — такие заумные дела придумывает, а простейших вещей не понимает… Словно дитя из школы для умственно отсталых…

— Потому что Павел Егорович Ковтунов пребывает сейчас в двадцать восьмом отделении полиции, в добром здравии, бодром состоянии духа и хорошем настроении, — тем же официальным тоном продолжил Молчун.

— Подождите, а на каком основании Павел Егорович, полноценный гражданин нашего общества, находится в полиции?! — вскинулся Ивлиев. — Это что за полицейский беспредел? Что он сделал преступного?! За что его задержали?!

«Дежурные сантехники» только руками развели и индифферентно уставились на мощеную площадку под ногами.

— Задержан гражданин Ковтунов за драку, по подозрению в двух грабежах, разбое и незаконных азартных играх, — Молчун отбросил строгий тон и махнул рукой. — Сергей Дмитриевич, ему полиция — дом родной! Тем более, он там только числится, а фактически находится в Центральной Клинической больнице, в санаторном полулюксе, и больше всего боится, что его оттуда экстрагируют!

Ивлиев издал непонятный звук — то ли кашлянул, то ли подавился. Молчун расценил его как приказ к продолжению доклада или сделал вид, что так расценил.

— Анализы у него нормальные, следов повреждений сердца и других внутренних органов не имеется. Так что вчера имело место полноценное оживление этого гражданина. Аналогичный случай с товарищем Лазарем описан в одной старинной книге, понимаешь, Сережа, о чем я?

— Да понимаю… Только я на роль Христа ни в коем разе не претендую…

— Кстати, и правильно делаешь! Время сейчас такое — сожгут, как еретика, и виновных не найдут! — Молчун с остервенением погрозил кому-то пальцем в сторону серо-черных туч, сгущающихся над Академгородком (или как он там по-настоящему назывался?)

Ивлиев глянул непонимающе: шутит или всерьез? Но тут же переключился, почесал затылок.

— Может, произошел перенос во времени? На три-четыре минуты? И смертельное ранение выпало из его жизни?

— Как монтаж в кино?! — вскинулся светловолосый Фома. — Вырезали удар ножом и как ничего не было?! Убитый женится, ставит трудовые рекорды да еще обрюхатил полквартала?

— Да, вроде, — отстраненно проговорил Ивлиев. — Только как сценарий исправить, да кусок пленки или цифрового ряда вырезать — я понимаю… А как это в жизни получилось…

Он безнадежно покачал головой.

— Так вот и подумайте над этим, ребятушки! — сказал Молчун, поднимаясь. Подчиненные тоже встали, обступив шефа достаточно широким полукругом, чтобы упаси… в общем, чтобы не причинить ему ни малейшего неудобства. Вся эта компания, а особенно Молчун в центре, выглядела настольно живописно, что была немедленно опознана учеными на ассоциативном уровне. Они увидели или домыслили и рыцарские доспехи, и шпаги, и перья на шляпах, и огромных вороных коней, умеющих скакать по тучам…

— Вы, небось, и про Воланда читали? — спросил вдруг Костя Коваленко. Свита немного напряглась, уставившись на шефа. Они явно не поняли вопроса, или расценили его как, мягко говоря, неуместный намек.

— Обижаешь! — развел руками Молчун. Впрочем, сегодня он не очень оправдывал свой позывной: и разговаривал охотно, и шутил, и улыбался. — Это самая великая книга в мире. Для меня, по крайней мере!

— Почему так? — не успокаивался Дроздов.

Молчун полез за шейный платок и вытащил на тонкой цепочке блестящую остроконечную пульку.

— Видишь? НАТОвский стандарт, калибр 5,56 со смещенным центром тяжести. И представь — в первую же минуту попала мне в живот!

— Да ну!

— Кевларовый жилет эта штучка бьет насквозь, а я в спешке книгу под ремень засунул! Она ее в труху размочалила, как шредер[5], а в брюшину так и не залетела! Теперь понял, почему я так ценю эту книгу?

Ученые переглянулись, Дрозд хмыкнул.

— Я другого не пойму: что это за работа, когда надо выполнять любые приказы? В том числе и смертельно опасные?!