«Левиафановской» бескомпромиссности и гражданского пафоса здесь, конечно, нет — Герман больше лирик, чем публицист, он бежит любой тенденциозности и пытается создать широкую картину мира. Но ведь, помните, и в более вегетарианские времена безобидный «Бумажный солдат» вызвал обвинения в очернении отечественной космонавтики. Напрасно Герман-младший, по примеру великого отца, прятался в ностальгическом ретро-материале — его дебютный «Последний поезд» был о Второй мировой, а последовавший за ним «Garpastum» и вовсе о Первой: истинные радетели отечества без труда выводили его на чистую воду. А тут это сделать еще проще. Действие происходит в России ближайшего будущего, в 2017-м, за которым лишь отчетливее видны контуры сегодняшних событий. В частности, несколько раз поминается война на Украине, и фильм при этом — копродукция с Украиной. Будет нужно найти, где здесь опорочивание и шпионаж, — найдут, дело нехитрое.

«Под электрическими облаками» построен по принципу альманаха из семи новелл, объединенных, в прямом смысле слова, единой почвой — «историческим лугом» на окраинах неназванного мегаполиса. Искусствоведы и музейщики так и не смогли его отстоять; богач-идеалист — впрочем, обвиняемый хмурыми мужчинами из Следственного комитета РФ в убийствах — купил очищенное от всего лишнего место и начал строить там дом по авангардному проекту. Потом он погиб, дом остался недостроенным и стал приютом для наркоманов, архитектор, кажется, покончил с собой. Кончилось все тем, что на родину вернулись из заграничных колледжей брат с сестрой — наследники гигантского состояния, владельцы торчащего посреди пустыря дома-призрака. Всем им тревожно и не по себе, у всех периодически идет кровь из носа, каждому — даже мелкой сошке, юристу по вопросам недвижимости, — снятся нехорошие сны, в которых к жизни возвращаются неупокоенные мертвецы.

До жути банально, и все-таки придется сказать это: разумеется, это неприкаянное пространство, одновременно магическое и мусорное, сюрреалистическое и моментально узнаваемое, — и есть Россия. Не деревенская и не городская, просто заброшенная стройплощадка наших неосуществленных планов и мечтаний — надолго замороженная длящейся и длящейся русской зимой. Художник (она же художник по костюмам) фильма и жена режиссера Елена Окопная здесь его полноценный соавтор, комбинирующая в этих комнатах, лофтах, клубах, квартирах, офисах, музеях и пустырях несопоставимые элементы — высокое искусство и невыносимый китч, руины разрушенных советских монументов и навороченные роботы из близкого будущего.

Пятый и главный элемент этой футуристической фантазии — он же пятая колонна — ее персонажи. Вечные русские «национал-предатели», интеллигенты и разночинцы, лишние люди. В «Рыцаре кубков» Терренса Малика, который участвовал в одном с Германом берлинском конкурсе и был забавно с ним зарифмован (невольно, разумеется), рефлектирующий герой — успешный, богатый, любимый женщинами голливудский сценарист в дорогом костюме; а под российским наэлектризованным небом его братья по разуму — сплошь чеховские недотепы, никому не нужные, безработные, одинокие, глубоко несчастные даже в том случае, когда вдруг оказываются богаты. Если для любого из них кто-нибудь выбирал бы карту в колоде Таро, подошли бы не рыцари, короли и дамы, а исключительно Шут, он же Дурак.

Как еще назвать интеллектуала и полиглота (Мераб Нинидзе), который когда-то на баррикадах защищал Белый дом, а теперь подрабатывает гидом в заповеднике, носит, на радость туристам, идиотский гусарский мундир и стреляет у коллег денег взаймы на новый лэптоп? Или неожиданно осиротевшую и разбогатевшую девицу (Виктория Короткова), у которой в чужой для нее стране ни друзей, ни знакомых и которая все равно хочет достроить брошенное на полпути здание, осуществить чью-то заброшенную мечту? Или молчащего подростка-андрогина (совершенно неожиданная роль Чулпан Хаматовой), потерявшего всю семью от взрыва бомбы на Украине, который в одиночку и без оружия бросится отбивать у бандитов взятого в заложники ребенка? Социальные роли смешались в этом печальном постмодернистском карнавале. Вот киргизский гастарбайтер (Карим Пакачаков), не знающий ни слова по-русски, совершает поступок, бросаясь на выручку чужой случайной женщине: моральный выбор моментально превращает и его, вслед за остальными, в извечного героя русской литературы. Скажем, человек в гусарском ментике — далекий потомок Печорина или Болконского, а наброшенное на плечи мерзнущего рабочего-иммигранта несуразно дорогое пальто — что-то наподобие заячьего тулупчика из «Капитанской дочки» или шинели Башмачкина.

Забавно, что на Берлинале тема постсоветского наследия оказалась одной из ключевых. В самом ожидаемом и заведомо популярном немецком фильме конкурса, «Как мы мечтали» Андреаса Дрезена, лейпцигская молодежь переживает крушение берлинской стены, открывает первые ночные клубы и стрип-бары, дерется в уличных бандах и пробует наркотики, планомерно гробя свои инфантильные надежды, уже не вспоминая, как в недавнем прошлом повязывали красные галстуки и всерьез собирались строить коммунизм. О том же — русский фильм-участник «Панорамы», оригинальный и концептуальный режиссерский дебют актрисы Натальи Кудряшовой «Пионеры-герои» (она сама сыграла там главную роль на пару с Дарьей Мороз). Его герои — друзья детства, две девочки и мальчик, которые со школы хотели совершить настоящий подвиг, как пионеры в советских учебниках: сцены из жизни последних октябрят умирающего СССР — самое трогательное, забавное и яркое, что есть в картине, моментально теряющей температуру при переходе в наши дни. Все наши теперешние фрустрации и психозы, по Кудряшовой, — результат завышенных ожиданий, в которых мы росли. В самом деле, что можно сделать сегодня, чтобы хотя бы почувствовать себя человеком, а не бессмысленным животным? Каким поступком прогнать страх, тоску, неуверенность? Спасти утопающего? Уйти в монастырь? Один рецепт сомнительней другого.

Как ни странно, именно Герман способен внятно объяснить, как преодолеть эти неизбежные и всеобщие травмы. Этический код его мнимо расхлябанной и расфокусированной, якобы бессюжетной картины совершенно определенен: он описан русскими классиками и сегодня нужнее, чем когда-либо. Действие превыше мысли; слово материально; лень губительна; трусость еще страшнее; свое будущее каждый определяет сам. Не так это трудно — вновь войти в гоголевскую «Шинель», из которой мы вышли слишком уж давно. Не так невозможно — снова высадить вырубленный вишневый сад. Рано или поздно холода кончатся, земля оживет, деревья вырастут. Да, идеализм, опять дурацкие мечты о небе в алмазах, пока оно затянуто электрическими облаками, на которых отсвечивает инфернальными огнями реклама. Но так уж вышло, что русская жизнь невыносима и невозможна именно без них — пусть и воображаемых, но алмазов.

Один сеанс в день в одном кинотеатре — таков прокат «Брата Дэяна» Бакура Бакурадзе, известного по лентам «Шультес» (Гран-при «Кинотавра») и «Охотник» (конкурс «Особый взгляд» в Каннах). Учитывая, что малобюджетная картина снималась в Сербии и полностью на сербском языке, ее судьба не удивляет. К тому же это не какой-нибудь сочный анализ славянской души, а медленная медитативная драма, почти бессюжетная. Естественным образом радикальный эксперимент Бакурадзе был показан лишь в программе фестиваля в Локарно, обычно ценящего подобный кинематограф, и там тоже остался без призов. Обидно, но логично. Свобода и одиночество неразрывно связаны. «Брат Дэян» — именно об этом.