Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Галиной комнате стоял большой диван, на котором она спала. Днём постель убиралась, и комната превращалась в столовую. Вспоминать о той их первой ночи было не очень-то приятно. Она её боялась, была нервной, всё ей казалось, что она что-то делает не так. А как надо было они оба не знали. Две её подруги были замужем и говорили, что это приятно. Получалось, что соврали. Ничего приятного Галя не испытала. Было больно, а главное, стыдно. Валя из остроумного весёлого парня превратился в нетерпеливого и грубого мужлана. «Не бойся, не бойся – повторял он, сейчас будет немного больно, но ты потерпи, лучше сразу, потом будет хорошо». Ничего не было хорошо. Он застонал, а она зажала ему рот: «Ты что, там же мама…» Ничего, всё должно наладиться. На секунду Галина пожелала, чтобы это никогда не повторилось, но потом обречённо подумала, что так надо между мужем и женой. От этого у неё будут дети, и ради них она потерпит, ничего страшного.
Конечно, потом всё наладилось. Близость с мужем не была ей неприятна, она даже научилась получать удовольствие от его спортивного тела, от сознания, что они вместе, настоящая семья, но в том-то и дело, что близость, будучи не неприятной, никогда не стала по-настоящему желанной. Галя поняла, что подруги всё преувеличивали, неправда, что женщины получают наслаждение, это миф. Зато Валечке, похоже, было с ней хорошо. Недолго, правда, его счастье продолжалось. Как только Галина сходила к врачу и встала на учёт по беременности, она немедленно объявила Валентину, что сейчас им пока не стоит, это может быть вредно для ребёнка. Валя смирился, что он мог сказать. Живот рос, внутри что-то жило, шевелилось. Галя была по-настоящему счастлива, и даже начало работы в Институте Курчатова, ничего к её счастью не добавляло. Наоборот, работа, суета, напряжение, мешали ей сосредоточиться на беременности.
А Валя полностью ушёл в работу. Он был готов там сидеть хоть всю ночь. Галя обижалась. Он приходил домой, наскоро ужинал и ложился спать, а она? Почему он не мог разделить с ней радость ожидания ребёнка? Для него это было обычным делом: ну да, его жена ждёт ребёнка. Родится в срок и тогда… а сейчас что он должен по этому поводу делать? Зачем? О чём волноваться. Слава богу, что им как молодым специалистам дали комнату в новом, только что выстроенном около института, доме. Они переехали от матери. Соседи попались неплохие, тоже у них работали. Мама, смирилась, помягчела, вязала для ребёнка шапочки и носочки. Замечательная у них девочка получилась, Леночка. Хорошо прибавляла в весе и вдруг в три месяца заболела. Нос забился, она молочком капала, потом кашель начался, такой сильный, что ребёнок задыхался. Положили в больницу. Галина туда каждый день ездила, кормила. На ночь приходилось уезжать, в палате спать не позволяли. Врачи говорили, что девочка идёт на поправку, да Галя и сама видела, что выздоравливает. Через неделю они даже Леночку выписать собирались. А она молодец, сохранила молоко.
Был поздний март, на улицах лежал грязный ноздреватый снег, который дворники бросали на проезжую часть, чтобы он быстрее таял. В воздухе пахло весной. Галя рано встала, переполненная молоком грудь, ныла и покалывала. Леночка лежала в Филатовской больнице. Этим утром Галя вбежала в отделение, но в палату к Леночке её почему-то не пустили. Сестра с поста загородила ей дорогу и попросила пройти в конец коридора до кабинета зав. отделением. Галя не особенно насторожилась. Когда она постучала в дверь и в ответ на приглушенное «да, да» зашла в кабинет, на её губах была улыбка. Девочка её выздоравливает, и все доктора были её друзьями.
– Садитесь, Галина Борисовна.
Голос пожилого грузного мужчины был холоден и странно официален. Галина присела и ей сразу стало не по себе.
– Галина Борисовна, я вынужден с прискорбием вас информировать, что ваша дочь сегодня ночью скончалась.
Доктор замолчал, ожидая Галиной реакции. Самое страшное он уже сказал. Вот такие были у него обязанности и тут уж ничего не поделаешь. Реакции, однако, не последовало, Галина молчала. Новость до неё не дошла. Ей было очевидно, что её с кем-то спутали, потому что её ребёнок почти здоров. Пауза затянулась, и доктор был вынужден снова заговорить:
– Галина, вы слышали, что я сказал. Леночка умерла сегодня ночью в полчетвёртого утра.
– Такого не может быть. Как это?
Галино лицо начало кривиться в какую-то немыслимую гримасу страдания. Она осознала новость. «Не может быть», – это она так говорила, стремясь сделать вид, что она не верит в несчастье, но она уже поверила.
– Мужайтесь, Галина. Ваша дочь не смогла справиться с инфекцией, её иммунитет практически был равен нулю. Спускайтесь вниз, делопроизводитель отдаст вам справку о смерти, я думаю, она уже готова. Если хотите, можете подождать лечащего врача, она вам ещё раз всё объяснит.
Как во сне Галина, не попрощавшись, вышла в коридор, спросила, где ей можно подождать доктора Лепилину. Доктор вышла к ней почти сразу, провела в ординаторскую, налила чаю. Галина принялась сначала всхлипывать, дыхание её участилось, всхлипывания стали спазмолитическими и явно грозили перейти в истерику. Лепилина вызвала медсестру, Галине сделали какой-то укол и уложили на кушетку.
– Полежите, полежите, кому я могу позвонить, чтобы вас встретили?
– Что с Леночкой? Как это могло произойти? Это вы её убили, вы убили мою девочку. Я вас всех ненавижу. Она не могла умереть. Не могла.
– Успокойтесь, Галина Борисовна. Я понимаю вашу боль. Вы совсем молодая женщина, у вас будут другие дети.
Укол, видимо, начинал действовать, Галина перестала судорожно всхлипывать, она просто плакала, шмыгая носом и прижимая к глазам платок. Доктор что-то ей быстро говорила о практически полном отсутствии у ребёнка иммунных клеток, но Галина её не слушала. Доктор уже сталкивалась с так называемым синдромом внезапной детской смерти. Девочка перестала дышать, и дежурная медсестра нашла её мёртвой в кроватке. Утром, когда Лепилина пришла на работу, её ждал такой вот сюрприз. В эпикризе она так и написала «апноэ», СВСМ. Такие случаи у них были редкостью, о каждом они сообщали в райздрав. Вот и всё. Никто в мире не мог объяснить, почему это происходило. Лепилиной было жалко эту молодую мать, но её ждали дела, длинный рабочий день.
Галину усадили в
