К и т л а р у. Правда? Это самый большой подарок, который ты мог мне сделать.

Они уходят. Поднимается занавес — газетный. В кабинете главного редактора — К р и с т и н о ю, Б э ж е н а р у, И о н и ц э, М а н о л е с к у и Б р а х а р у.

Б э ж е н а р у. Товарищ главный редактор, скажу вам откровенно, как говорил всегда: этот человек творит бог знает что.

К р и с т и н о ю. Ты о Китлару?

Б э ж е н а р у. Конечно, мы все несем ответственность, но я вас должен предупредить: с вас спросят в первую очередь. Я не журналист, не пишу, не вмешиваюсь в редакционные дела, но за столько лет административной работы я кое-чему научился. И я вас спрашиваю: разве это газета?!

К р и с т и н о ю. Как идет продажа?

Б э ж е н а р у. Я не проверял. И меня это не интересует. Разве наша цель — любой ценой увеличить тираж? И это называется газета?! Разве мы так привыкли работать, а мы в газете с первого дня! Люди мне жаловались… Он меняет, переделывает, подгоняет, не дает никому перевести дух. Позавчера ночью всю газету переделал. Плакали государственные денежки. Или он возместит из своего кармана?

К р и с т и н о ю (еще «объективно»). Надо признать все же, газета выглядит лучше.

Б э ж е н а р у. С чисто формальной стороны. А содержание?

К р и с т и н о ю. Содержание более живое, более разнообразное…

Б э ж е н а р у. Но как он ведет себя с людьми! Ионицэ, скажите.

И о н и ц э. Я бы не хотел, чтобы потом говорили, будто я субъективен… Поскольку он сказал, что мне не хватает профессиональных навыков и мне нечего делать в редакции. Но разве вы так разговариваете с нами?

К р и с т и н о ю (польщенный). Надеюсь, что нет.

И о н и ц э. Разглагольствует: «Кто тебя сюда устроил?»

К р и с т и н о ю (первый тревожный сигнал). Кто это спросил? Китлару?

И о н и ц э. Конечно! Да к тому же при всех! «Кристиною?» Делает паузу, смотрит на Паскалиде со своей ядовитой усмешкой. И снова с намеком: «Шеф?» А потом делает вывод: «Он ошибся. Дважды ошибся. По отношению к тебе и к редакции».

К р и с т и н о ю (размышляя). «Ошибся»? Кто? Я?

И о н и ц э. Вы! А Китлару еще раз повторяет: «Ошибся». (Кричит, стуча кулаком по столу.) Я вас спрашиваю — и не сомневайтесь, повторю свой вопрос в любой инстанции, — кто здесь главный редактор, а кто заместитель?!

Звонит телефон.

К р и с т и н о ю (берет трубку). Исключено! (Кладет трубку.)

И о н и ц э. Пользуясь своими связями, он хочет меня запугать. А я приехал из деревни, мой отец и братья работают в кооперативе. Я, простите меня, я взволнован, но… (Вот-вот расплачется.)

Б р а х а р у. Хватит, Ионицэ, возьми себя в руки. (Шефу.) Хотя я его понимаю… Что, собственно, хочет доказать Китлару? Что до него газета не существовала? Прав Бэженару, мы опытные работники, с первого дня в газете. Не на готовенькое явились — потрудиться пришлось.

М а н о л е с к у. Я вам приведу лишь один пример. Приношу я ему материал, а он говорит: «Хорошо». На следующий день: «Манолеску, я читал твой материал — в корзину его». Я говорю: «Его читал главный». — «Ну пусть он и публикует в своей газете, если ему нравится».

Звонит телефон.

К р и с т и н о ю (еще более раздраженно, в трубку). Исключено! (Бросает трубку. Видно, он с трудом себя сдерживает.) У вас нет сигареты?

Брахару протягивает ему пачку.

Б э ж е н а р у. Да что говорить, его намерения ясны. Он собрал свою клику — Паскалиде, Туркулец, Отилия. С Отилией вообще одному богу известно, что там за шуры-муры.

И о н и ц э. Не богу, а всем известно.

Б э ж е н а р у. И хочет прибрать к рукам газету. Он так и сказал: «Надо провести чистку». Так что это цветочки, ягодки впереди.

К р и с т и н о ю. Теперь-то вы понимаете, как я был прав, когда говорил: «Помогите мне принять решительные меры!» Вы не помогли…

Б э ж е н а р у. Мы ошиблись, что уж говорить.

К р и с т и н о ю. С вашим головотяпством вы его еще и в Швецию пошлете!

Б р а х а р у. К тому же он демагог. Упразднил вахтера: пусть, мол, ходит кто хочет.

Снова звонит телефон.

К р и с т и н о ю (снимает трубку, он на пределе нервного напряжения — вот-вот сорвется). Разумеется. (Бросает трубку.)

Б э ж е н а р у. А как он ведет себя с посетителями! У меня наверху сидит гражданка Гологан. Она была у него с жалобой. То, что он ей сказал, а вернее, предложил, я даже повторить не могу.

К р и с т и н о ю. Он не совсем здоров…

Б э ж е н а р у. А позавчера какую он гулянку устроил?

К р и с т и н о ю. Здесь?

Б э ж е н а р у. Пьяные выкрики были слышны внизу в типографии, так что мне рабочим в глаза стыдно смотреть.

Б р а х а р у. Ну, это не так уж страшно.

К р и с т и н о ю (у него лопается терпение). Не страшно?! Ты сказал — «не страшно»?!

Б р а х а р у. Страшно другое. Он хочет скомпрометировать вас и выгнать из газеты. Он громогласно заявил: «Пока я его не выгоню — не успокоюсь».

Входит  Т у р к у л е ц.

К р и с т и н о ю. Что случилось, Туркулец?

Т у р к у л е ц. Принес макет полосы.

К р и с т и н о ю. Прекрасно. Оставь.

Т у р к у л е ц. И сообщение Аджерпрес{47}.

К р и с т и н о ю. Что там? (Берет листок, читает.) «Товарищ Пэскэлою освобожден от обязанностей министра по делам печати как не справившийся с работой». (Читает еще раз.) «Освобожден». О-сво-бож-ден!

Т у р к у л е ц  уходит.

Что скажете, товарищи? (Перечитывает, не веря своим глазам.)

Б р а х а р у. Пора!

И о н и ц э. Послужил — и хватит.

К р и с т и н о ю. О-сво-бож-ден, как не справившийся с работой. (Твердо и решительно.) И этот несчастный Китлару, этот абсолютный нуль, этот тупица воображает, что все сойдет ему с рук? Это у кого? У меня?! У меня, который пожертвовал университетской карьерой, чтобы поднять на должную высоту нашу газету! (В крайнем раздражении.) Собрание. Немедленно провести собрание! Открытое! (Приказывает.) Бэженару, срочно готовь сообщение. Короткое, до с перечислением всех фактов… Брахару, поговорите с людьми! Пусть скажут все.

Звонок телефона.

(Берет трубку.) Да. Разумеется! Исключено! (Кладет трубку.) Собрание!

Б э ж е н а р у. Кто будет его вести?

К р и с т и н о ю. Я.

Б э ж е н а р у. Кого в президиум?

К р и с т и н о ю. Меня, Бэженару, Брахару. Манолеску, ты выступишь с предложением.

М а н о л е с к у. Кто будет вести протокол? Это очень важно.

К р и с т и н о ю. Ионицэ. Его предложит Каламариу. Подготовь его. Вообще, людей следует подготовить: пусть говорят открыто, смело, принципиально и конкретно, пусть не распыляются по мелочам, пусть покажут, какое зло причинил этот человек нашей газете. Пусть расскажут, какой он беззастенчивый карьерист и авантюрист. И кстати, пусть напомнят о его знакомстве с Пэскэлою.

М а н о л е с к у (ошарашен радостным известием). Он знаком с Пэскэлою?

К р и с т и н о ю. Друзья-приятели.

М а н о л е с к у. Черт знает что! Дружок Пэскэлою смеет критиковать мои материалы!

И о н и ц э. А мне — говорить, что у меня ни капли таланта и мне не место в газете!

К р и с т и н о ю. Ладно. Теперь мы посмотрим, кто вылетит из газеты. Манолеску, ты подымешь вопрос о его дружбе с Пэскэлою. И вообще, пусть расскажет о своей личной жизни. Где эта гражданка?

Б э ж е н а р у. Какая?

К р и с т и н о ю. Которой, как ты сказал, он предложил…

Б э ж е н а р у. У меня. У меня наверху.

К р и с т и н о ю. Пусть задержится. Может понадобиться на собрании. Поговори с ней. Ну что?! Разве я не говорил вам,