– Я не знаю, где Далила.

– Не может быть! – воскликнул очень уж отчаянно Роман. – Вы должны знать… Умоляю, свяжитесь с ней…

– Но я не знаю, где она. Звонил – не отвечает. Звоните ей.

– Она не отвечает и на мои звонки, – разом стух Роман, будто случилась катастрофа и он потерял все имущество.

– Вы продолжайте звонить, может, ответит.

– А что-нибудь она говорила вам? Например, о своих планах?

– Не припомню такого. Мне тоже странно: исчезла и ничего не сказала, не предупредила. Слушайте, а не к дочери она поехала?

– Нет. У дочери ее нет, я узнавал…

– Тогда не знаю, чем вам помочь. Извините.

Роман Георгиевич поплелся к машине, отъехал и воспользовался советом, позвонил Далиле. Не ответила.

– Вот мерзавка, – выругался он, трогаясь с места. – Что мне делать? Они убьют меня…

Роман Георгиевич приехал на дачу, закрылся на все замки, задернул окна шторами, свет выставил на самый тусклый режим, здесь яркость электричества регулируется запросто, друг – человек богатый. До недавнего времени Роман Георгиевич полагал: меньше денег – крепче спишь, и не завидовал другу. Ошибся, без денег тебе тоже обеспечат бессонницу. Лучше б воровал, тогда бы хоть знал, за что его убить хотят. Но надо подумать о безопасности. В сейфе есть ружье, да сейф не открыть. Роман Георгиевич решил не спать, если братки явятся, он успеет позвонить в милицию. И не забывал набирать номер Далилы, наконец в одиннадцать вечера она соизволила ответить и не без грубостей:

– Задолбал звонками. Какого черта тебе надо?

– Далила! – огласил дом крик погибающего в пучине. – Куда ты пропала?

– Спряталась. Надежно спряталась.

– От кого? – прикинулся он, что ничего не знает.

– От тебя.

– Перестань шутить. Нам необходимо увидеться.

– Хренушки. Хочешь самолично меня пришить?

– Дура, – вырвалось у него нечаянно, так ведь нервы оголены. – Далила, не отключайся. У меня важные новости…

– Говори.

– По телефону нельзя. Давай встретимся?

– Не могу. Нас разделяет тысяча километров.

– Тысяча?! – расстроился он, что не ускользнуло от нее. – Боже мой… Далила, что ты натворила?

– Стихами заговорил? – потешалась она. – А какая тебе разница, что я натворила? И почему ты решил, что обязательно натворила?

– Ты же прячешься.

– Тебе больше нечего сказать? На свидание к тебе не приду, не звони, слышать тебя не хочу. Ты устроил мне четыре ловушки, я в них не попалась и не попадусь в пятую. Прощай.

– Стой, Далила! – закричал он. – Скажи хотя бы, сколько ты должна?

– Кому? – психанула она.

– Ну, тем людям… У тебя долг. Какой?

– Ой! – она отключилась.

– Негодяйка! – страдалец застонал. – Развратная мерзавка. Змея подколодная. Я содержал ее, а она… тварь неблагодарная. Ну почему я должен погибнуть из-за ошибки молодости? Почему не послушал отчима, которому не нравилась Далила, и женился? Дебил! Вот теперь пришла расплата…

Поздно, она торопилась домой. Серафим уже вернулся с работы, звонил, к тому же сообщил, что свекровь прилетела, а Милы нет. Что им говорить? А занесло в район – просто отпад. Трущобы. Ландшафт холмистый, дома тесно прижаты друг к другу, улочки узкие и кривые. Но в этом районе живет женщина, ребенок которой родился мертвым. Мила не знала, зачем ей эта женщина, пока хотела с ней просто познакомиться, сойтись на почве горя. Еле нашла хибару, утонувшую в квартале таких же хибар, а женщины по имени Клара не оказалось дома. Вообще никого не было. Ждала долго, у соседки узнала, что Клара выпивоха, значит, с ней легче сойтись, Мила и водку пить согласна. Живет она одна, ребенок нагулянный, соседка высказалась с чудовищной простотой:

– Может, оно к лучшему, что ребятенок помер? С такой матерью не жизнь.

– Что вы такое говорите, – ужаснулась Мила. – Вам не жалко ее?

– На всех жалости не хватит. Кларка кончит плохо, а ребятенок куда денется? В детдом?

Мила до сумерек простояла под окнами, потом испугалась, что заблудится, в этом районе ей не приходилось бывать. И заблудилась. Пока выбралась к пешеходному мосту через железнодорожные пути, совсем стемнело. Но здесь она уже неплохо ориентировалась. Мила побежала к мосту, за ним площадь, там можно взять такси. Всходя по железным ступенькам, она прошла мимо курившего мужчины. Такие встречи в безлюдном месте всегда неприятны, человек ничего не замышляет, а думаешь о нем бог весть что. Мила взошла на мост, слышала, как он поднимался за ней. Нехорошо сжалось сердце, одинокая женщина – соблазн во всех отношениях: и ограбить могут, а с Милы есть что снять, и чего похуже сделать. Не оглядываясь, она побежала, но скользко, пару раз чуть не упала, пришлось передвигаться, держась за парапет.

Он налетел неожиданно, хотя Мила подозревала о его гнусных намерениях. Налетел сзади, толкнул ее лицом на парапет, начал хватать за ноги. Насилует – мелькнуло в голове Милы, вопль сам собой огласил мост… нет, всю округу, а может, весь город:

– Ааааа!!! Помогите!!! Ааа!!!

Недаром столько лет в музыкальной школе, потом в училище, затем в консерватории занималась сольфеджио. Одним словом, поставленный голос, но вопль был оглушительный. Мила почувствовала, как руки насильника ослабли, но на несколько секунд. В согнутом положении, сцепив пальцы в перчатках в замок под перилами, она брыкалась и вопила во все горло. А негодяй опомнился, схватил Милу за ногу и попытался перебросить через парапет. Наконец-то Мила поняла, что он не насилует, а хочет сбросить ее с моста. Это же верная смерть.

Несмотря на панику, Мила крепче сжала прутья и закричала громче. Она не потеряла способности мыслить, молила бога, чтоб мужик не огрел ее чем-нибудь по голове, чтобы она не потеряла сознание и чтобы хоть кто-то появился на мосту. Тем временем он перебросил ее ногу через парапет, взялся за вторую и довольно легко перекинул… Мила очутилась по другую сторону моста, тем не менее срослась с ограждением, а он начал дергать за руки, расцепляя их. Она не боролась, понимая: все силы надо приложить, чтобы удержаться. Зажмурилась, сосредоточившись на руках, и кричала…

Внезапный звук удара Мила услышала, но боли не почувствовала. Показалось, будто хватка мужика ослабла. Следом раздался второй удар. В наступившей тишине, так как Мила перестала кричать, что-то рухнуло совсем рядом. И никто больше не расцеплял ее руки… Дошло, что не по ней ударяли, дошло, что она вне опасности. Мила разлепила веки, вытаращила глаза и увидела перед собой мужской силуэт. Вдруг он заговорил жутко знакомым голосом:

– Давайте руку…

Ага, так и дала! Это хитрость, чтоб она разжала руки и оказалась беспомощной. Мила съежилась, но мужчина перегнулся через парапет, ухватил ее за бедра, секунда-другая – и ноги коснулись моста. Мила присела, не выпуская прутьев. Даже если б хотела разжать руки, вряд ли это получилось бы.