– Товарищ майор… – второй раз за эту ночь принялся бодро докладывать дежурный.

– Не тарахти, сержант, времени нет, – благодушно ответил Бобров. – Сидельца нашего забирают. Тебе проблем меньше будет. Иди, открывай дверь в кассу.

– Зачем открывать? Открыто там, – удивился Жуков.

– Как это открыто? – вырвалось у начальника райотдела.

Иноземцев напрягся и вопросительно посмотрел на майора.

– А зачем закрывать, если там никого нет? – уже поняв, что влип в историю, принялся оправдываться сержант.

– Как это нет? Где старлей Прохоров? – Глаза майора медленно наливались гневом.

– Вы же сами полчаса тому назад приезжали, приказали его выпустить. Вот я дверь и открыл. Говорю участковому – бери шинель, пошли домой.

– Что здесь происходит? – Иноземцев даже не снизошел до того, чтобы глянуть на сержанта.

Вопрос был адресован начальнику райотдела.

– Да бред какой-то. Сейчас все выяснится. Пошли.

Майор широко шагал по гулкому коридору. Иноземцев шел с ним плечо в плечо. Невысокий Жуков еле поспевал за ними, в его руке нервно позвякивала связка ключей. Все трое застыли у раскрытой двери кассы.

Созерцать тут долго было нечего. Сдвинутые для спанья три стула, пустая коробка от пиццы на подоконнике, рядом с ней жестянка из-под растворимого кофе. На пенопластовый стаканчик с крышкой, стоявший под стеной у самой двери, никто даже не обратил внимания.

– Значит, точно нет, – упавшим голосом проговорил Бобров.

Сержант подошел к окну, выглянул на улицу, а потом зачем-то посмотрел в банку из-под растворимого кофе, на дне которой белел одинокий окурок.

Нижняя челюсть у начальника райотдела задрожала.

– Так, значит, это ты его выпустил? – Он прижал тяжелым взглядом сержанта к стене.

– Вы, товарищ майор, приехали, мне приказали выпустить, я и исполнил.

– Да какое приехал? Я с женой в постели спал, идиот! Да ты, Жуков, пьян, – майор схватил дежурного за грудки, пару раз встряхнул, притянул к себе, но так и не почувствовал запаха спиртного.

На него смотрела пара испуганных глаз.

– Обкурился, что ли? Я тебя сейчас на экспертизу отвезу.

– Какая, на хрен, экспертиза? – Иноземцев сузил глаза. – Если за сутки мне участкового не отыщешь и в зубах не притащишь – не только погонами, головой ответишь, майор.

– Я все сделаю, весь личный состав на ноги подыму, – бойко ответил начальник райотдела, но он и сам слабо верил в это обещание.

Внутренний голос ему подсказывал, что началась полоса неудач и он попал в дурной переплет. Сержанта Жукова он знал не первый год. Ну, не мог тот просто так отпустить участкового, да еще сочинять при этом полный бред про то, будто сам Бобров приказал того отпустить, причем сделал это не по телефону, а приехав лично. Фантазии бы просто не хватило. Ведь ему всего год до пенсии, и склад ума предельно практичный. Таким людям даже сны снятся исключительно реалистичные: весной – посевная, а осенью – уборочная, и никоим образом не наоборот.

Утреннее солнце медленно, словно нехотя, поднялось над лесом. Его лучи осветили стройку, засеребрились в прозрачных навесах над лестницами, уходящими к желтому, свежеотсыпанному из мелкого песка пляжу, засверкали в гребешках ладожских волн. Всего несколько лучиков пробилось в полумрак бетонного бункера через амбразуру и упало на спящую Дашу.

Девчонке показалось, что кто-то ласково тронул ее щеку теплой ладонью. Она улыбнулась во сне и пробормотала:

– Папа, прости меня, – и повернулась на бок.

Теперь солнечный луч светил ей в лицо.

– Витя, дай поспать, – уже просыпаясь, произнесла она, открыла глаза и, зажмурившись, села.

Вокруг было прохладно и сыро, мрачный бетон окружал со всех сторон. И только несколько амбразур источали солнечный свет. Витя уже не спал, он лежал и смотрел на свою подругу.

– А ты во сне говорила.

– Что именно? – приглаживая растрепавшиеся за ночь волосы, несколько настороженно спросила девчонка.

– Вроде отца звала. Понять сложно. Ну, и обо мне немного вспомнила.

– Насчет отца верю, а вот про себя ты врешь.

Денис заворочался, сел, глянул на друзей немного осоловевшими глазами.

– Вот черт. Теперь и сон кончился. А ведь было так хорошо… Снилось мне, как мы с родителями на Балтику поехали.

– Привыкай к реальности, – посоветовала Даша.

– А в ней ничего хорошего нет. Все, что мы могли сделать, уже сделали. SMS-сообщение отослали, огонь разожгли. А теперь у нас бензина не осталось и аккумуляторы в мобильниках сели. Полная задница, – Денис потер виски. – Почему они нас тут держат, не хотят выпускать и даже в нашу сторону не посмотрели?

– Потому что, я думаю, эта сухая ель не просто так упала и нашу дверь придавила. Они сами ее повалили, чтобы мы отсюда не выбрались, – принялась рассуждать Даша.

– А зачем, смысл-то им какой в этом? – отозвался Денис. – Что мы плохого им сделали?

– Этого и я не знаю. И вообще хватит ныть, и так на душе муторно. С самого утра настроение портишь.

– Это не я порчу, – попытался улыбнуться Денис. – Просто положение у нас безвыходное.

– Из каждого положения бывает выход, – назидательно произнесла Даша, – так папа меня учил.

– Вот видишь, и ты уже говоришь в прошедшем времени – «учил», будто смирилась с тем, что мы здесь навсегда останемся.

– Ничего я не смирилась. Главное – не паниковать и поддерживать себя в форме. Вот вы зарядку не делаете. Нельзя опускать руки, – Даша достала пудреницу и принялась старательно причесываться.

Особо она не спешила. Куда спешить в ее положении?

Солнечный луч упал на зеркальце и, отразившись «зайчиком», заскакал по мрачным бетонным сводам бункера. Даша улыбнулась и направила «зайчик» в лицо Денису.

– Да отцепись ты, – тот прикрылся руками. – Глаза к полумраку привыкли, а ты светишь…

– Да это же солнце, о котором ты так мечтаешь. Вот тебе его маленький кусочек, радоваться надо, а не закрываться, – смеялась Даша, перенаправляя «зайчик» на Витю.

Тот закрываться не стал, а пружинисто поднялся на ноги, стал раскачиваться, подпрыгивать, чтобы Даша не могла его слепить.

– Все равно не уйдешь, – смеялась девчонка, продолжая игру.

Витя пригнулся, метнулся возле стены, вслед за ним метнулся и «зайчик».

– Вот тебе и зарядка, хоть побегаешь немного…

И тут отраженный солнечный лоскуток скользнул в амбразуру. Даша задержала руку, задумалась и вмиг стала серьезной. Затем она с зеркальцем подошла к самой бойнице и всмотрелась вдаль.