Так вообще можно? Из Рая прямиком в Ад всего за сутки? Из горла вырывается первый смешок, постепенно перестающий в истеричный хохот. Прислоняюсь к крылу Астон Мартин, наблюдая за этой сладкой парочкой, резко отскочившей друг от друга. Он услышал меня, заметил, распахнув свои лживые синие глаза, в которые я смотрела сегодня утром и верила каждому его слову. Сейчас в них застыло замешательство, страх и что-то отдаленно похожее на сожаление. И от этого сочетания меня всю подбрасывает, заставляя продолжать смеяться, утирая текущие слезы.

- Никита! – ахает в ужасе эту стерва, смотря на нашу пару.

- Здрасте, Роман Алексеевич, - едва могу справиться со смехом, повернувшись к молчаливому Роману, пока тетка Воронцова отступает, пытаясь спрятаться за его спиной. Она опускает голову и сильнее прячет лицо, прижимая темные очки к глазам, словно боясь, что они спадут. 

Да уж, профессиональный разбиватель сердец и его жертва. Интересно, он с ней все по делу или уже вышел за его рамки?

- Поехали отсюда, - резко обрываю смешки, отворачиваясь от этой парочки. Никита задумчиво смотрит на меня и наклоняет голову на бок.

- Уверена?

- Ага, - бросаю, хватаясь за ручку на дверце. – Не хочу кофе. Передумала.

- Аня!

Я слышу его голос, но не останавливаюсь. Садясь в салон, показываю куда-то позади себя средний палец и надеюсь, что по адресу. Захлопнув дверь, быстро хватаюсь за ремень безопасности, дернув тот на себя с силой. В боковом зеркале заднего вида они все еще стоят. Воронцова что-то говорит ему, а Рома дергает руку, за которую она хватается. Не хочу знать, наплевать если честно. Внутри пусто - в голове ни одной мысли.

Вижу, как он срывается с места, однако машина трогается раньше, потому что Никита уже сел в салон и завел двигатель. Астон Мартин резко выруливает в другую сторону. Нарушая, в очередной раз, правила и пересекая двойную сплошную, унося нас подальше от этого чертового места. Мой телефон тут же оживает в кармане зимней крутки, однако не предпринимаю ни одной попытки достать его.

За окнами мелькают здания, вывески и рекламные баннеры, сливаясь в единую нечитаемую картинку. Мне хочется завыть от разрывающей боли, но я этого не делаю. Не стану плакать, горевать или убиваться по потерянной любви.

Ведь садясь в этот салон, какая-то часть меня уже знала настоящую правду – нужно было лишь увидеть ее воочию.

Лена побоялась встречаться возле дома. Попросила увидеться с ней у главного входа ботанического сада имени Цицина – идеальное место для спокойных прогулок и возможность затеряться среди дубрав и лип.

Я заметил ее еще у самого здания. Бродя между колонами, она куталась в свою темную шубку и рассеяно оглядывалась вокруг. Длинные перчатки закрывали руки от мороза, потому что укороченные рукава шубы не могли этого сделать. Темные волосы рассыпались по плечам, а сама Лена даже не обращала внимание на снежинки, запутавшиеся в них. Просто бродила туда-сюда: по лестнице вниз к двум керамическим вазонам, где летом цвели цветы и обратно к дверям.

- Привет, - выдыхаю, оглядывая территорию парка и рассеяно блужу взором по усыпанной снегом дорожке от ворот.

Пруд совсем близко, рукой подать. Но я оглядываю ботанический сад, выполненное в духе римских храмов с этими колонами и навесом, за которым стоит прямоугольное здание. Людей практически нет, возможно многим помешала «нелетная погода», а может просто сегодня никто не хотел наслаждаться видать экзотических растений в экспозиционных залах.

- Зайдем?

- Нет, - мотает она головой, прикрывая рукой часть лица и придерживая темные очки. – Давай прогуляемся?

Только киваю, продолжая внимательно следить за ней. Нервно прикусывает губу, постоянно оглядывается, словно боится кого-то или чего-то. Вокруг белый снег и мы медленно шагаем, выпуская каждый раз облачко пара изо рта, сунув руки в карманы. На улице все еще прохладно – жалею, что не захватил шапку и мысленно чертыхаюсь, потому что мой шарф так и остался у Воронцова-младшего. Сейчас, глядя на то, как жмется Лена, все больше понимаю, как ошибался на ее счет. Почему собственный племянник считает свою тетку исчадием ада? Скорее несчастная женщина, и от этого мне еще горше. Ведь я тот, кто должен был обмануть ее.

- Видел сегодня Никиту, - прерываю тягостное молчание, дабы заполнить хоть чем-то пространство. – Случайно пересеклись. Кажется, у него все хорошо.

Не хочу сейчас говорить о его странных словах, намеках и угрозах. Воевать с восемнадцатилетним парнем не с руки – глупость несусветная. Хотя что-то в его речи по-прежнему не давало мне покоя. Словно где-то я упускал из виду смысл всего происходящего.

Под ногами тихонько хрустит снег, несмотря на каблуки, Лена двигается довольно бодро. Шаг, еще один. Она даже вырвалась вперед и все еще молча. Два, три, четыре, вот уже обгоняет меня на целый метр.

- Лена?

Замирает прямо на дорожке, и я тоже останавливаюсь, озадаченно наклоняя голову. Прохладный ветер подхватывает ее шелковистые пряди. Она кажется невероятно одинокой хочется подойти и обнять, но за секунду до порыва в голове вспыхивают воспоминания. Тихий шепот, звонкий смех – все смешивается в единую картину. В Лене я вижу Леру – она была такой же хрупкой и беззащитной на вид. Совсем не такая, как Аня с ее бойким нравом и громким смехом. Как вода и масло – две разные женщины, а мне приходится отвернуться и прокашляться, чтобы не дать себе совершить ошибку.

Прокашливаюсь, втягивая носом воздух с шумом и оглядываю голые ветви деревьев.

- Знаешь, мне кажется сегодня не лучшая погода для прогулок. Давай сейчас вернемся к моей машине? Ты простынешь… - я говорю, медленно поворачивая к ней голову и обмираю, стоит ей повернуться ко мне лицом, сняв очки.

Она горько плакала, не пытаясь мне что-то объяснить. Да и не нужно было: стоило увидеть темные отметки на руках, синяк под глазом, тщательно замаскированный косметикой и пару крупных гематом на животе – я сразу все понял. У меня было только одно желание – разбить Воронцову лицо. Приложить хорошенько о стену, затем пару раз об его дубовый стол, дабы прочувствовал сполна каждый удар, нанесенный хрупкой женщине.

- Ты должна заявить на него, - процедил я, перехватывая тонкое запястье и осторожно касаясь светлой кожи. Уродливые следы, как грязные отметки чужого самомнения.

В ту секунду, когда я понял в чем дело, остальные мысли ушли в сторону. Бросился к ней, в секунду преодолев короткое расстояние и схватил за подбородок, оглядывая место удара. Тут экспертизу проводить не нужно – все понятно с ходу. В больших глазах застыли слезы, которые в какой-то момент прорывают баррикаду и стекают по щекам, превращаясь в льдинки. Это уже позже я заставил Лену показать мне остальное. И чем больше видел, тем сильнее сатанел.

- Заявить? – она горько смеется, сидя в уже моей машине перед воротами ботанического сада, и вытирает осторожно слезы бумажной салфеткой. – Это невозможно.