– Возможно, и так, только для игр времени не осталось. Ваш самолет уходит через три часа, следовательно, решить вопрос со мной нужно как можно скорее. Так вот, мое предложение такое: я обязуюсь вести себя паинькой во время перелета в Москву, а там вы сдаете меня Комитету.

– Чего ты хочешь в обмен на примерное поведение? – Богданов сразу догадался, что у предложения должно быть продолжение.

– Прежде чем сдать меня, сделай один звонок.

– Мортину?

– Нет, Цецилии Мироновне Фейнберг.

– Ты шутишь! Да за такой звонок я сам окажусь на скамье. – Богданов был удивлен. Имя известного советского психиатра Цецилии Фейнберг, бывшего директора Института судебной психиатрии имени Сербского, не слышал только глухой. – Хочешь, чтобы тебя признали невменяемым и вместо смертной казни отправили в психиатрическую лечебницу?

Богданов намекал на шестьдесят четвертую статью, которая гласила, что за измену Родине грозит срок от десяти до пятнадцати лет с конфискацией или смертная казнь. Однако в случае, если лицо, обвиненное по уголовной или политической статье, будет признано невменяемым, по закону к нему применялись принудительные меры медицинского характера, а это – помещение в психиатрическую лечебницу на пожизненное содержание. Но Шилкин снова удивил Богданова.

– Наоборот, хочу быть уверен, что меня не запишут в умалишенные и не упекут в психушку, – заявил он. – Цецилия Мироновна кое-чем мне обязана, она должна помочь.

Словам Шилкина Богданов не особо поверил, но сделал вид, что обдумывает его предложение. После паузы он заявил:

– Хорошо, я позвоню, но действовать мы будем по моему плану. Здесь, – Богданов вынул из кармана свернутый вчетверо лист бумаги, – капсула с сильнодействующим ядом. Оболочка капсулы в желудочном соке растворяется в течение шести часов. Если не принять противоядие, наступает отравление, а затем мучительная смерть. Гораздо мучительнее, чем долгие годы заточения в психиатрической лечебнице.

– К чему ты клонишь? – не выдержал Шилкин. – Зачем мне все это знать?

Богданов резко наклонился над Шилкиным и насильно затолкал ему в горло капсулу. Какое-то время Шилкин пытался сопротивляться, не желая глотать капсулу, но расклад был не в его пользу. Капсула прошла через гортань в пищевод, и Богданов отпустил Шилкина.

– Зачем ты это сделал? – закричал Шилкин. – Зачем?

– Противоядие есть в Москве, – спокойно ответил Богданов. – Если в аэропорту все пройдет спокойно, мы легко успеем прилететь в Москву до того, как начнется действие препарата. Там тебе дадут противоядие. Тебя, конечно, все равно вывернет наизнанку, но ты точно останешься жить. И если все пройдет так, как я планирую, обещаю, я позвоню доктору Фейнберг и передам ей твою просьбу.

Спустя два часа они уже были в аэропорту и проходили положенные проверки. Шилкин вел себя примерно и даже пытался шутить. В самолет сели без приключений. Стюардесса объявила о взлете, лайнер плавно оторвался от земли. Всю дорогу Шилкин сидел как на иголках, каждые две минуты вскидывая руку с часами, отсчитывая, сколько времени у него осталось. Богданов невозмутимо читал французскую газету, нисколько не беспокоясь о том, что действие капсулы начнется раньше времени. Он один знал, что никакого яда в капсуле нет, это ообычное касторовое масло. Единственный ущерб, который он своими действиями мог нанести изменнику Родины, – это ослабить работу его кишечника.

В аэропорту Шереметьево их встречала целая бригада сотрудников Комитета государственной безопасности во главе с полковником Старцевым. Группу Богданова провели через все терминалы, игнорируя стандартные процедуры. Полковника Шилкина тут же усадили в спецмашину и увезли.

Богданов подошел к полковнику Старцеву.

– Товарищ полковник, группа специального назначения «Дон» операцию выполнила, – отчеканил он. – Объект довели до аэропорта, где он сел на самолет до Лондона. Дальнейшие его передвижения нам неизвестны. Остальных, как и было оговорено, оставили в уединенном месте. В аэропорту до самой посадки означенные лица не появились.

– Да погоди ты частить, – махнул рукой Старцев. – И хватит стоять навытяжку! Скажи лучше, как вам удалось убедить Шилкина добровольно прилететь в Москву?

– Смекалка разведчика, – впервые с начала встречи подполковник Богданов улыбнулся. – Иной раз и касторовое масло творит чудеса.

Он вкратце доложил полковнику о мерах, которые предпринял для того, чтобы доставить полковника в Москву, за что получил особую благодарность от имени Первого главного управления в лице генерал-лейтенанта Мортина.

– Он больше всех переживал, что вам не удастся доставить Шилкина в Москву, а ведь от его показаний зависит судьба многих в Управлении, – полковник невесело улыбнулся. – Да, устроил нам Шилкин головную боль. Не одну неделю разгребать придется, да еще потом терпеть разного рода проверки. Он ведь, паскудник, все наше ведомство под удар поставил.

– Шилкин перед тем, как я скормил ему капсулу, просил кое о чем, – Богданов решил не откладывать сложный разговор. – Просил выполнить одну просьбу.

– Просьбу? Удивительно! В его положении еще и с просьбами обращаться, – возмутился Старцев.

– Быть может, Управлению эта просьба сослужит неплохую службу, – заявил Богданов, все время перелета до Москвы обдумывавший эту тему. – Вам известно имя Цецилии Фейнберг?

– Директор института Сербского? Как же, наслышан, – ответил Старцев. – Так это и есть его просьба?

– Да, он просил позвонить Фейнберг. Хочет быть уверен, что его не запишут в психи и не упекут в психиатрическую лечебницу.

– По его версии?

– Да. Возможно, он преследует совершенно иную цель, но узнать об этом мы сможем, только если позволим Фейнберг с ним пообщаться.

– Цецилия Фейнберг – принципиальный человек, потому ее и поставили главой Института судебной медицины. Двадцать лет она служила на этом посту и была уволена в 1950 году во время кампании по борьбе с космополитизмом. Не пожелала дискредитировать своих подчиненных, которых обвиняли в антипатриотических взглядах и поддержке прозападных настроений. Позднее кампанию свернули, но вернуть должность Фейнберг так и не решились. Так Шилкин думает, что она примет его сторону?

– Возможно.

– Хорошо, Слава, с этим я разберусь. А ты бери ребят и дуйте домой. Вы славно потрудились, пора и отдохнуть.

Богданов попрощался с полковником, подал знак своим, и все вместе они вышли из вестибюля аэропорта. У самого входа стояла машина «ГАЗ-24», за рулем сидел знакомый водитель из числа штабных сотрудников.

– Такси заказывали? – весело крикнул он.

Подполковник Богданов с чувством благодарности вспомнил полковника Старцева, который позаботился и об этом. Как только расселись, водитель завел двигатель, и машина плавно влилась в общий поток, следующий на Москву.

Домой Богданов попал рано, еще и трех не было. В такое время его жена Елена дома бывала крайне редко, поэтому он не рассчитывал застать ее там. Открыв дверь ключом, он вошел в прихожую. Бросил сумку на пол,