деньги, которые вы получаете за их органы — куда они идут?

— Зависит от их желания. Иногда они просят, чтобы деньги пошли семье, и мы выполняем это пожелание. Но в большинстве случаев, будь то потому, что они не в хороших отношения с семьей или у них вообще нет семьи, им все равно, что мы с ним делаем, если это кому-то помогает.

Райкер вклинивается:

— Это стабильный доход, и они достойно уходят из жизни, когда они иначе не смогли бы. Это также позволяет нам сохранять секретность. Как как бы мы ни хотели быть большими, плохими Z и ходить вокруг и убивать всех злых парней, именно они доставляют жертв прямо к нам в руки, чтобы мы могли могли их спасти.

Я качаю головой.

— Маленькая девочка, в которую стреляли. Как это произошло?

Тени падают на глаза Райкера, затемняя их до мшисто-зеленого цвета.

— Это как один из торговцев привел ее к нам. Он не сказал, как это произошло, только то, что она теперь бесполезна и что мы можем продать ее органы, так как она все равно умрет.

В этом уголке мира даже мертвые имеют ценность.

— Если ты убил их, то на одного человека, способного украсть жизнь у невинных людей, стало меньше. людей из их жизни. На одного ребенка меньше, которого застрелят и продадут на органы.

Райкер наклоняется вперед, опираясь локтями на раздвинутые колени.

— Мы делаем это, когда можем, поэтому наша репутация безжалостных, убийственных засранцев очень важна. Но если бы каждый торговец на черном рынке был убит, это вызвало бы подозрения. Как только это случится, мы уходим. У нас нет всемирной организации, как у вас, нас всего четыре человека. Это значит, что если люди узнают о нас, это тысячи жизней, которые мы не спасем. Ты не хуже меня знаешь, что они паразиты и плодятся как кролики. Если уничтожить нескольких, то это даже не укрепит выгребную яму больных ублюдков. Мы спасаем больше жизней таким образом, но это не значит, что у нас нет своей доли крови на наших руках.

Я киваю, поджав губы.

— Справедливо, — соглашаюсь я. — Хорошо, что у вас есть массовая организация в вашем распоряжении. Может, придержать следующую бумагу, да? Можешь даже продать ее на eBay — они очень ценные.

Слейд поджимает губы и смотрит в сторону.

— Отвали, умник.

Глава 17

Бриллиант

Если бы не ошейник, обернутый вокруг моего горла, я бы подумала о том, чтобы стащить один из перочинных ножей гостя и выскользнуть через заднюю дверь, исчезнув в ночи. Я бы вырезала устройство слежения из своей шеи и ушла, не заботясь о том, что на мне нет ничего, что могло бы защитить меня от стихии. Я бы предпочел умереть в одиночестве посреди леса, чем от рук секс-торговца.

И Франческа это знает. Она знает, что все мы готовы рискнуть. Вот почему простые ошейники из черного металла с рубиновым кулоном посередине сейчас перевязывают нам горло. Она ясно дала понять, что дома есть еще одно устройство слежения, которое невозможно снять без ключа.

В доме царит атмосфера отвлечения и гламура. Так много мужчин, одетых до сотен тысяч долларов, капающих с их ледяных запястий.

Так много возможностей ускользнуть незаметно, пока глаза закрыты.

Я никогда не понимала, почему самые больные представители человечества из кожи вон лезут, чтобы казаться самыми красивыми. Можно насыпать блесток на змею, но она все равно укусит.

«Ты прекрасно выглядишь», — шепчет мне на ухо глубокий голос сзади. Я вздрагиваю и оборачиваюсь, чтобы увидеть Ксавье, на лице которого играет сальная ухмылка.

Франческа приказала нам общаться с мужчинами, поэтому я расположилась в гостиной. Даже после всей уборки, которую мы сделали, в доме все еще воняет отчаянием. Слишком много ужаса въелось в щели, и никакая уборка не сможет освободить это место.

Я заставляю себя улыбнуться, отступаю от него на дюйм и опускаю подбородок.

По моему телу разливается тепло, но не то, которое приятно. Это ощущение как когда у тебя желудочная инфекция и ты застрял в машине.

«Спасибо», — говорю я, ослабляя голос. Его взгляд напряжен, пока он проводит по моим изгибам медленно, не торопясь. Естественно, мне хочется ударить его по по яйцам и убежать. Но я могу только стоять и терпеть. Прямая и высокая, отказываясь свернуться калачиком, как он хочет. Это единственное неповиновение, на которое я способна. кроме как схватить фужер с шампанским в его руке и разбить его о его лицо.

Расслабься, мышонок.

Он не поймал меня сегодня, поэтому не имеет права наказывать меня. Однако, у меня есть ужасное предчувствие, что Франческа с радостью позволит этому мужчине прикасаться ко мне, независимо от этого.

А это значит, что я должна вести себя хорошо.

«Ты была великолепна сегодня, несмотря на то, что эта мерзкая девчонка немного отвлеклась»., - приятно говорит он. Я могу сказать, что он пытается привнести теплоту в его присутствие, но это похоже на то, как если бы я сунула руку в камин, который не не использовался столетиями.

«Хотя должен признать, что Выбраковка всегда казалась мне контрпродуктивной»., - продолжает он. «Даже если это весело».

Прочистив горло, я тихо спрашиваю: «Могу я спросить, почему?».

Он усмехается, как будто видит сквозь тонкий фасад. «Это учит тебя, как убегать от нас. Это было традицией на протяжении веков, но если ты спросишь меня, я бы предпочитаю, чтобы мои женщины были неспособны убежать».

Я медленно киваю головой. «В этом есть смысл», — признаю я.

И действительно, это так.

Каллинг создан для того, чтобы проверить нас на выносливость. Я понимаю. Если мы будем слишком слабыми и сломлены, мы станем безжизненными маленькими существами, в результате чего им постоянно придется заменять нас. Он призван сломить нас ментально — духовно. Вызвать ужас и надежду на побег, только для того, чтобы нас снова затянуло обратно.

Тем не менее, Ксавье тоже прав. Это учит нас бегать.

Он делает шаг ближе ко мне, его лесной одеколон обжигает мои пазухи, когда он вторгается в мое пространство. Я хочу сказать ему, чтобы он убирался на хрен из моего запретного пространства, но я не могу представить, что это будет хорошо.

Как я ни стараюсь, я не могу остановить свои конечности, чтобы они не напряглись, а плечи приподняться на дюйм. Мои пальцы дергаются от желания сжаться в кулаки, но я воздерживаюсь.

«Скажи мне, Аделин, ты бы убежала от меня, если бы я