пытался смотреть телек, но он бесил. Читать не получалось, и я слонялся по квартире. А дед пил, пил, пил воду, говорил, что литр — это мало, и что, если кровь снова понадобится?

— Донора найдут, — успокоила его мама.

— Да, дед, найти-то несложно, но дело это небыстрое, твоя кровь — это экстренная помощь, — поддержал ее я. — За полчаса третью отрицательную найти сложно, если специально не готовиться, потому Анна к нам и прибежала. За два часа подыскать донора реально. У тебя все равно больше не возьмут, это опасно.

Дед кисло усмехнулся.

— Конечно ты прав.

— Как думаешь, — спросил Борис, — убийц найдут?

— Наверное, уже нашли, — ответил дед. — У нас слишком много врагов, слишком многие желают милиционерам смерти, и мы стоим друг за друга. Сейчас стрелков ищут все, а Костаки вгоняют иголки под ногти. Но заказчик, скорее всего, не он. Совсем дураком надо быть, чтобы так подставиться.

Хотелось что-то делать, бежать, совершать подвиги. Хотелось поделиться с кем-то, и чтобы кто-то поддержал, тот же Илья. Но я понимал, что самое мудрое сейчас — не мешать профессионалам и быть с теми, кому это действительно надо. Например, с мамой. Потому Илье я вообще ничего не сказал — ну нафига ему такая информация на ночь глядя?

В половине одиннадцатого в дверь постучали — настойчиво, громко, игнорируя звонок. Или он просто сломался?

Дед остался лежать на Наташкином кресле-кровати, а мы с Борисом одновременно вскочили, но открывать пошла мама, посмотрела в глазок и спросила:

— Вы кто? Что вам нужно?

— Игорь Олегович Прудников, коллега Романа, — представился он так громко, что мы аж в кухне его услышали, и я похолодел.

Мой желудок будто бы дернулся и упал во что-то ледяное. Сейчас войдет, скажет, что все. Иначе зачем он приехал?

Мама открыла дверь и, потеряв голос от волнения, просипела:

— Что случилось?

— Вам плохо? Вы только не волнуйтесь! Ничего страшного. — Он ввел на кухню бледную маму, усадил и отчитался: — Мы решили, что правильно будет держать вас в курсе дела. А поскольку телефона у вас нет, то после того, как отвез домой Анну, пришлось заехать к вам. Извините, что напугал.

— Что? Не томи, — сказал дед, сел, привалившись к стене.

— Операция прошла успешно и завершилась. Из операционной Рому перевели в палату интенсивной терапии, но он по-прежнему без сознания.

— Кровь еще будет нужна? — спросил дед.

— Донора нашли, даже двоих. Спасибо вам огромное!

— Преступников взяли? — спросил, я и по тому, как он помрачнел, понял, что новости нерадостные.

— Машину нашли спустя двадцать минут после покушения. В виноградниках. Ее угнали, а потом сожгли. А те двое ушли в лес.

— Так перекройте все ходы и выходы! — распорядился дед. — Их лица видели во время покушения?

— Анна их видела: на лицах платки, на головах — кепки. Все.

— Прочешите лес! Ну что мне, вас учить⁈ — вспомнил ментовское прошлое дед.

— Работаем! — развел руками Прудников. — Мне ли вам объяснять, что гора — велика, в лесу дохрена палаточников, они все время разные, одни приходят, другие уходят, накуриваются, пьют, по берегу шатаются толпы нудистов. Разгар сезона, движение бешеное. Там одних палаточников целый город. Но мы — работаем. И понимаем, что злоумышленники разделятся, и могут прикрыться женщинами…

— Когда он очнется? — прошептала мама.

Я напрягся. Только бы Прудников не сказал правду, что у отца все шансы не очнуться никогда — пусть мама поспит эту ночь. Прудников почесал в затылке, отвел взгляд.

— Ну-у-у, это дело такое. Может завтра, может — через двое суток.

— Нужно ли что-то? Деньги, продукты, другая помощь? — спросил дед.

— Все собрали, спасибо за участие. У нас дружный коллектив. А теперь мне пора, нужно держать руку на пульсе.

— Игорь Олегович, — окликнул его я. — Как держать с вами связь? Очень сложно жить в неведении. Телефон Анны у меня есть, но вряд ли она будет на рабочем месте.

— Дай ручку, напишу телефон.

Пока Борис искал ручку и лист, мама предложила:

— Может, чаю? — Она поставила чайник на газ.

Прудников собрался отказаться, но задумался, когда услышал:

— С шоколадом. — Мама непослушными руками достала из шкафа шоколадную плитку, сразу же разломала ее ножом.

Прудников сглотнул, его кадык дернулся. И по тому, как сжались его челюсти, стало ясно — он безумно, просто до одури хочет шоколада. Несколько месяцев назад я и задуматься о таком не мог. В моем представлении взрослые были… Взрослыми — то есть волевыми, непоколебимыми и лишенными слабостей — таких, как желание сладкого.

Но я сам был взрослым! Потому сейчас понимал Прудникова. У него жена и дети, и нищенская зарплата, которую начали задерживать. Если удается что-то добыть, он, кормилец, тащит гостинцы детям, иначе его совесть сожрет. А тут уже не потащишь домой. Такой соблазн!

И тут я кое-что вспомнил.

— Игорь Олегович, у нас кофе есть. Настоящий. Заварной! Ма, завари, пожалуйста, кофе!

— Игорь, будете? — спросила она, доставая начатую пачку.

Он кивнул, и будто по его кивку вырубили свет. Под телеком выругалась Наташка, дед что-то проворчал. Я выглянул в окно и понял, что весь район обесточен. Но у нас в квартире газ, нам все равно.

Потому я встал, уступая Прудникову место за столом, склонив чашу весов в пользу удовольствия. Он занял стул, стараясь не смотреть на шоколад.

По кухне растекся запах кофе — будто прошлой-будущей жизнь повеяло. Мама поставила напротив Прудникова чашечку кофе, он взял ее так осторожно, словно она могла растаять, положил в рот осколок шоколада и закрыл глаза от удовольствия. Я раскрошил еще плитку, чтобы он мог брать столько шоколада, сколько захочет, не стеснялся и не думал, что нас объест.

— Спасибо огромное, что вы приехали! — сказал дед.

Борис притащил ручку, тетрадный лист и свечку. Мама зажгла ее от газа и поставила на стол. Допив кофе, Прудников написал два номера.

— Первый — мой служебный, второй домашний. Но я не всегда на месте. Даже скорее так: всегда не на месте, сейчас все на ушах. — Подумав, он записал еще телефон, а в конце лишнюю цифру взял в скобки: — Вот телефон отделения, но не помню, там в конце восемь или девять.