и каменщики, которых я позвала сделать мне пристрой с окнами.

Стеклодувы тоже пришли. Все ж заказ был необычный. Надо было такие рамы поставить в окнах, чтоб стекла в полный рост. И при этом — чтоб окна были теплыми, чтоб их не продувало!

Проход в пристрой было решено делать на кухне. Комната должна была получиться большая, шириной во весь домик, и высокая, под самую крышу. Одну стену, выходящую на юг, полностью занимало б окно. Рядом камин и небольшое место для сна. Внутри по периметру комнаты что-то вроде балкона, стенах полки для книг. Туда можно было подняться по лестнице, взять нужную книгу или же смахнуть пыль с верхних стекол.

В общем, масштабная переделка. Хоть и всего одна комната.

А под окном, в вырытом вглубь земли на метр, земляной ящик, обложенный кирпичом.

— Ох, и дорого обойдется тебе топить такой-то дом, — покачал головой плотник, глава строительной бригады. — У пола холод будет. Чтоб прогреть, сколько дров уйдет.

— Поверь, оно того стоит, —ответила я.

Конечно, стоит!

С каждым днем становилось все теплее, все ярче солнце. Под куполом нашим было так жарко, что мы на день его снимали, и надвигали на цветы только к вечеру. И то с трудом, потому что двуцветники уже выросли длинными, и купол их приминал, сгибал отросшие длинные побеги.

И около каждого основного толстого ростка виднелось по нескольку маленьких, потоньше. Это значит, от луковиц отпочковывались детки. Цвести в этом году они не будут, прост наберут немного сил. Но к следующей весне вполне могут; а значит, у меня не пять, а около двадцати цветков будет! Плодов с них можно собрать больше. Больше людей вылечить. А значит, и больше денег выручить…

Однако, теперь наступила некоторая заминка с пластырями.

Лиззи, хоть и жадничала, а смотрела в корень.

Теперь я не могла просто так, налево и направо, раздавать драгоценные пластыри с настойкой двуцветника. Вдруг упырь бы еще кого искусал?! Значит, последний пузырек, отполовиненный для лечения воина Господаря, надо приберечь. Вдруг кого еще изгрызет? А вместо двуцветника пластыри с обезболивающим продавать с какими-то другими травами.

Двуцветник же оставила на крайний случай. На вопрос жизни и смерти.

Ох, поскорее бы поймали его!

Но пока было тихо. Ничего ни об упыре, ни о его поимке, слышно не было.

— Теперь, Лиззи, мне очень понадобится твоя помощь, — сказала я. — Теперь каждый пластырь будет от своей болезни.

— Это как? — удивилась Лиззи.

— Ну, с двуцветником пластырь можно к любому месту прилепить, и он вылечит. А теперь придется добавлять травы либо от ломоты суставов, либо от жара, либо от болезни сосудов. Ну, и к нему капли продавать, чтоб лечили.

Лиззи вздохнула.

— Да, насколько удобнее Клод и его детки, — сказала она. — И излечение быстро и обязательно, и ни о чем думать не надо. А тут заплатил деньги, забыл, приложил не к тому месту, а толку-то нет!

— Ничего, — подбодрила я ее. — Вряд ли тот, у кого болит голова, приложит пластырь к коленке. Не спутает! А мы уж попробуем определить, отчего у человека то или иное место разболелось!

На проталинах начали появляться первые, самые сочные и самые свежие, травы.

По ночам, когда с черного неба блестели отмытые до бела звезды, когда гудел ветер и колол весенний, острый и влажный, морозец, они покрывались инеем. А днем под солнцем оттаивали и пахли весной и талым снегом.

Я брала корзину и шла собирать в пышном мху на проталинах распускающиеся первоцветы, троелистник, еле проросший дикий чеснок.

Поглядывая на лес, я слышала, как перекликаются воины господаревы и лают его псы, и мне становилось спокойнее.

Травы эти, напитанные первым весенним соком, сильные, молодые, я потом измельчала и готовила лекарства на любой случай.

Сушила про запас, развешивая в прохладе под потолком чердака. Заливала спиртом и ставила настаиваться. Во флигеле стояла целая армия из банок, наполненных зеленоватыми настоями.

Лиззи устроила несколько ящиков, и туда складывала пузырьки с каплями. На каждом из ящиков она старательно изобразила глаз — значит, лекарство тут глазные капли, — ухо, сердце — для сосудов, и так далее. Благодаря ее скрупулезности, в лекарствах царил идеальный порядок. Средства от головы не перемешивались со средствами от воспалений, например.

Лиззи даже изобрела некое подобие таблеток – лекарственную дозу. Минимальное количество лекарства, которое точно подействует. Вот что значит природная бережливость!

Люди все так же шли, покупали у нас настойки от всех болезней.

Притом из поселка они ходить не боялись, дорога хорошо охранялась.

А рядом, очень близко, вдруг послышались звуки стройки. Я слышала, как расчищали лес, как вбивали столбы и пилили бревна.

— Что это такое там строится? — спросила я как-то у плотника, делающего нам пристрой.

— Так господарев новый дом строят, — ответил он. — Хочет он тут жить, пока после болезни не оправится.

На сердце у меня потеплело.

Рядом.

Рядом со мной! Словно сам, лично, хотел за мною приглядывать.

Рей дрессировал Мрака. Учил разным командам, учил таиться в тени, в снегу, учил красться, учил искать предметы, учил нести ему искомое и преследовать дичь.

Он всерьез мечтал служить у Господаря, быть одним из его воинов. Как и все мальчишки, наверное, грезил походами, ратными подвигами. А пока вот готовился ловить упыря.

Он точно знал, что его еще не изловили.

Ветер каждый раз приноси ему свежий смрадный запах от этого существа. Подойти ближе упырь не мог, боялся. Но и уйти совсем не мог; что-то его держало.

— Зачем ему двуцветники, интересно, — думала я.

Впрочем, ответ не заставил себя долго ждать…

***

В этот день солнце припекало не на шутку. Крупчатый снег таял, где-то журчал ручеек.

Стук топоров долетал со строек — от моего пристроя и с господарева двора. Я слышала, как переговариваются работник, как звенят лезвия топоров о древесину. Эти звуки меня успокаивали. И, наверное, я зашла слишком далеко от дома, собирая первоцветы.

Но мне они правда были нужны.

Что-то в поселке участились роды.

Мои лекарства по облегчению боли и от судорог забирали еще горячими, только сваренными. Поэтому варить их надо было больше и впрок.

А травы все вышли.

Вот я и пошла, чтоб пополнить запасы.

В лесу было на удивление хорошо. Я распустила платок, расстегнула шубку.

Первоцветы блестящим зеленым ворохом с мелкими алыми и белыми цветочками лежали в корзине.