Хотела ему посоветовать не лететь вприпрыжку, ведь мы почти закончили обсуждение новых фасонов, но вдруг Эбигейл звонко хлопнула в ладоши практически над моим ухом. Я отклонилась, мало ли, что светлым ведьмам приходит в голову, а она вдруг взвыла, словно ей отдавили ногу высоким каблуком:

— Эннари, за что ты меня ударила?!

— Я?! — честно говоря, я настолько опешила, что не нашлась, чем ответить. Ну, кроме реальной оплеухи, само собой, но ударить сразу было бы странно. Вроде как сначала вмазала, а потом еще сверху накатила, чтобы вообще госпоже директрисе мало не показалось.

Притворяясь, будто у нее на полфизиономии след от пощечины, она прикрыла левую щеку и попятилась. Розовый отряд ужасно всполошился и бросился кудахтать. Никто пощечины не видел, но все боялись, что вдруг пропустили.

— Господи, она залепила мне магией в лицо! Боже мой… — причитала Эбби. Лицедейкой она была посредственной. Пусть старалась и почти пустила слезу, Калеб не очень поверил, но на всякий случай посмотрел на меня осуждающе.

— Я ее не била, — моментально открестилась я.

— Да ты просто всегда была подлой тихушницей, Эннари! — рыкнула она.

— Нет-нет, Эбигейл, не приписывай мне свои заслуги. Поверь, мне самой есть чем гордиться.

— Да ты просто взбесилась, что девочки пошутили и увлеклись!

— Да, девочки увлеклись, но ты-то тут причем? — вдруг задал справедливый Калеб, и у меня даже появилось легкое подозрение, что он решил защищать невесту, а не пытаться защитить от нее окружающих. — Имеешь какое-то отношение к этой шутке?

— А? — Эбигейл чуточку ещё попятилась, явно не зная, что сказать.

Вообще, в детстве прокатывало, когда она начинала строить из себя дурочку, но сейчас она строила из себя директрису магической школы, и образ не складывался.

— Давай я посмотрю, — предложил Калеб, — от магического удара всегда остается нехороший след.

— Ох, ещё не хватало, чтобы ты ощупывал мое опухшее лицо.

— Эбби, не стесняйся, он тебе и подует, и по голове погладит. Полагаю, ты придешь в восторг, — усмехнулась я. — Развлекайтесь, ребята, а у меня был долгий и сложный день.

Мы с Калебом на секунду скрестились взглядами. Розовые курицы совершенно испоганили боевое настроение и выяснить с ним отношения расхотелось. Когда я проходила мимо, курятник синхронно отодвинулся к стене.

— Я обязательно расскажу пресветлому, Эннари, — голосом, полным скорби и драмы, проговорила Эбигейл мне в спину. — Пусть он решает, что с тобой делать.

Святые демоны, да как же ты достала, дорогая кузина!

— Договорились. — Я обернулась. — И коль меня все равно будут коллективно линчевать, так пусть за дело.

Она держалась за правую щеку, поэтому магия хлестнула по левой. Раздался звук звонкой пощечины. Голова Эбби мотнулась, на лице расцвел алый след. Наверное, она упала бы, но Калеб подхватил ее за талию, помогая удержать равновесие.

— Эннари! — осуждающе рыкнул Калеб. — Ты в своем уме?

— Теперь-то уж точно в своем. Спасибо большое за розу, она была очень вкусная.

Кончики пальцев кузины вспыхнули голубоватым свечением, на них затрещало заклятье.

— Эбигейл, не выходи из образа страдалицы, — посоветовал Калеб, обхватывая пальцами женское запястье и мгновенно гася чары.

Вообще-то, все детство мечтала влепить Эбигейл пощечину или оттаскать за волосы. Редко случается, что детские мечты исполняются, а я не почувствовала ровным счетом никакого удовольствия. Надо было вцепиться в космы. Попробую в следующий раз, если подвернется хороший повод.

Некоторое время я потратила на уборку гардеробной. Проследила, чтобы каждый клочок, отодранный рукав и испорченное платье сложились аккуратными стопочками и приготовила их к починке. Заставлю в гробу всех предков Истванов перевернуться, но розовый отряд будет сидеть с иголками и стежок за стежком чинить испорченные шмотки! Их все равно учили вышивать, вот пусть и займутся художественным пошивом одежды.

В самый разгар уборки, когда под потолком гардеробной в истерике носились карманы, пытающиеся отыскать нужное домашнее платье, раздался стук в дверь. Я была уверена, что пришел Калеб с лекцией о хороших манерах, но все-таки открыла.

— Почему у тебя за спиной стоит платье? — неожиданно спросил он.

Я обернулась. Клетчатое платье с дырой на юбке, как страшенное привидение, действительно последовало за мной через все покои, а теперь маячило за плечом. Жутковатое зрелище, буду откровенна.

— Брысь отсюда! — ругнулась на непослушную шмотку, и та немедленно драпануло обратно в гардеробную, размахивая рукавами.

— Ну что, пришел осуждать, господин светлый чародей? — сухо спросила я.

— Даже в мыслях не держал, — покачал он головой. — Хотел спросить, как твоя лихорадка.

— Полностью прошла, — согласно кивнула я. — Завтра утром отправлю остатки лекарства мэру Хардингу. К сожалению, ему не удалось избежать этого необъяснимого недуга.

— А его секретарю?

— Боуз — бессмертный, его ни одна болезнь не возьмет. Розовые лепестки ему жевать не придется.

— Вообще-то, вначале мастер опрыскал снадобьем цветущий кактус, — поделился Калеб сложностями покупки отворотного зелья. — Я сказал, что ты его проклянешь, когда придешь в себя от восторга. Он оказался понятливым, и остатки вылил на тот цветок, который был под рукой.

— Хорошо, что у него под рукой оказалась роза, а не белый олеандр, иначе мне пришлось бы туго, — прокомментировала я и все-таки спросила, хотя давным-давно взяла за принцип не извиняться за поступки, которые считала вынужденной мерой: — Почему ты не злишься из-за любовного зелья?

— Ты сама так себя наказала, что я был готов вызвать лекаря, — просто пояснил он. — Извини за то, что случилось в доме бабки. Я не имел права.

— Не имел, — согласилась. — Но ты уже просил прощения, а я способна с первого раза понять, когда человек сожалеет.

Его губы растянулись в медленной, ленивой улыбке:

— Но я не сожалею, Эннари, — проговорил он.

— Вообще? — возмущенно охнула я и продемонстрировала сложенные щепоткой пальцы: — Ни вот на столечко?

— Какой кретин будет сожалеть, что поцеловал красивую девушку? Я просто опасаюсь, что ты проклянешь меня во сне.

— И я могу. Твои подушки у меня.

— Именно, — с улыбкой кивнул он.

И почему мне так сильно хотелось узнать, будет ли поцелуй Калеба так же хорош, когда в голове не булькает любовный бульон? В первый раз оценить не удалось.

— Я должен завтра съездить домой. В дом моих родителей, — оговорился он. — Поедем вместе.

— Вместе со мной? — уточнила я, хотя прекрасно его расслышала. — Зачем?