– Здесь нельзя посторонним! – возмутилась пожилая техничка, что как раз замывала алые следы на полу. – Чего вы нам тут весь коридор загородили!

– Не шуми, мать. Нам можно, мы все за очень хорошего человека переживаем, – ответил сидящий прямо на полу у стены Громов. Его камуфляж был с одной стороны в бурых разводах, как и у стоящего рядом высокого блондина. У меня окончательно ослабели колени. Зацепило? Сколько же крови потерял Илья?! Разве от прoсто “зацепило” такое бывает?

– Как Илья? – спросила еле слышно, мигом оробев под тяжелым взглядом Никиты.

Он, сто процентов, меня сейчас мысленно проклинает. Он ведь предупреждал друга не связываться со мной. С женщиной, что приносит всем одну беду и смерть. Что же, предрассудки там средневековые или же какое-то глубинное чутье народное, а выходит по всему, что заслужила я все эти гадости, что обо мне говорили.

– Идет операция, - вместо Громова ответил блондин. Боев, кажется.

Дверь скрипнула,и из операционной выскользнула медсестра в маске на пол-лица и испуганно ойкнула, когда мы все подались к ней навстречу, уставившись с требовательной надеждoй.

– Кровотечение успешно остановлено, состояние стабильно тяжелое, но кровопотеря большая, – пробормотала она. - Нужно переливание. Вторая положительная…

– О, круто, как у меня! – обрадовался Боев.

– И у меня, - отозвался Макс.

– Давайте, красавица, лейте нашему человеку не жалейте. Мы всем “Орионом” вам этот ваш банк крови под завязку заправим.

Медработник убежала, Макс и Боев увязались за ней,техничка тоже медленно удалилась, продолжая ворчать, оставив нас с Громовым наедине.

Он продолжал пристально смотреть на меня снизу вверх, а мне сначала захотелось съежиться, прячась от его взгляда, а потом накрыло волной злого отчаяния.

– Я знаю, что ты хочешь мне сказать, – не выдержав, начала я первой.

– Да неужели?

– Знаю. И признаю, что ты был прав. Насчет меня. Я… – горло сдавило, как железными тисками,и я отвернулась к окну, не в силах справиться с собой. – Мне просто нужно узнать, что с Ильей уже все хорошо. А потом… я уйду. И больше никогда он из-за меня не постра…

– Охренела? - зарычал Никита, вскакивая. – Ты че удумала, баба полоумная? Кинуть собралась Илюху нашего, прямо как его стерва бывшая?

Он подступил ко мне и навис угрожающе,и мне больших сил стоило не шарахнуться от него.

– Что? Нет. Я не…

– А мне-то уж показалось, что к нему прикипела, а ты попользовалась и валить теперь? – продолжил он напирать,и меня прорвало.

– Да, я люблю его. Все эти годы любила и до гроба буду! – выпалила ему в лицо. – Но ты же видишь сам! Он из-за меня там сейчас… И если останусь, то вообще… кто знает, что ещё случится?

– Тьфу, дура-баба! – как-то мигом сбавил обороты напряжения Громов. – Он там – потому что мужик нормальный,и по другому быть не должно. Вы кровь теряете рожая, мы – вас защищая. И не ты в него стреляла, не ты вообще все это замутила. Ну, не лучший ты, как по мне, для моего друга вариант, я бы с тобой ни в жизнь не связался. Но кого *бет мое бесценное мнение? Если любишь Илюху – то смело всех, включая меня, на х*й шли и рядом будь. Чтобы он глаза открыл, а ты с ним, никуда не делаcь.

– Ну вот, и иди ты… куда сам сказал! – сразу отпустить подхватившие эмоции не удалось. – А то сидит тут, смотрит как на врага.

– Не,туда не пойду, – фыркнул Никита и неожиданно обхватил за шею и уткнул меня лицом себе в грудь. – А смотрел потому что все твои думки дурные на лице у тебя написаны были.

Я оперлась на него, ощущая неимоверное облегчение,и слезы полились снова, но они уже были совсем другие. Они были от внезапно родившейся и выросшей, мигом пустившей корни веры – все теперь будет хорошо.

ЭПИЛОГ

– Молодежь, вы поаккуратнее там в лесу и к обеду возвращайтесь! – улыбаясь до боли в щеках, я помахала вслед молодоженам Кавериным и моей Нюське с ее, видать, уже накрепко приклееным суровым рыцарем Серегой.

– Постараемся! – махнула дочь мне в ответ, и калитка захлопнулась, закрывая вид на моих грибников.

И тут же на мои бедра легли широкие тяжелые ладони, а к спине прижалось сильное мужское тело, пугая в первый момент.

– Лебедушка моя… – жаркое рваное дыхание взъерошило волосы на затылке и, добравшись до кожи, пустило по ней волну колких мурашек. - Иннушка, сладость ты моя… Γорю весь, как пацан прямо… Думал и не дождусь, пока уйдут… Порвет нафиг…

– Илюша, ты с ума сошел? - попыталась возмутиться я и развернуться, но так, чтобы не задеть сильно и не причинить боль, но куда там.

Горинов навалился-притерся только сильнее, давая в полной мере ощутить давление его мужской плоти в районе моей поясницы.

– Сошел-сошел, девочка моя… – проворчал он, целуя в висок. - Οголодал по тебе потому что… Сил нет моих больше смотреть только и терпеть, Иннуш… Не видишь ничего разве? Ты рядом пройдешь только… ароматом твоим меня окатит,и слепну прямо… Хочу-хочу так, что аж душит и сводит… кое-где…

От его рваного дыхания и слов у меня самой в животе все сладкими узлами мигом скрутило. Сколько раз сама себя лoвила на том, что готова залезть на него без всякого стыда, и приходилось и под душ холодный вставать и тыкать себе бессовестной в то, что он ведь ранен был тяжело и ещё не восстановился. Похотливой самкой себя ругала и старалась поменьше близко торчать, по дому работой загружать себя, хотя будь мoя воля – я бы от моего Ильи и на шаг бы не отходила.

Руки Горинова скользили по телу неостановимо,торопясь то обхватить и сжать грудь, то обласкать шею, вынуждая повернуть голову для поцелуя, то с җадным трепетом проходились с легким давлением по животу, заканчивая путь между моих ног.

– Инка-а-а! Горячая тут какая… – выдохнул мужчина протяжно.

– Илюш, ну