— Выходит, что так. Кстати, я слышал, что машину Шульца после его смерти сумел забрать Эл Капон, а у того был самый известный на весь Нью-Йорк бронированный «паккард». Там только стекла в дюйм толщиной.

— Что они будут делать с тем, что у Антенуччи есть Камень Силы?

— Не знаю. Может быть, и у них есть. Или будет. Или они просто выбьют людей Антенуччи и договорятся с ним так. И сам понимаешь, что камень — это не абсолютная защита. Если человека с камнем все же суметь поймать, то пуля в башку все равно решит проблему. А камень отберут и перегранят.

— Сингер, вот что меня удивляет, так это то, что ты еще живой со всеми своими знаниями. У нас принято говорить, что многие знания — многие печали.

— Я знания собираю, а не распространяю, — он откинулся на спинку диванчика. — Иногда я делюсь их кусочками с теми, кому по той или иной причине доверяю. Не со всеми. Вот Джимми я доверяю, — он кивнул на бармена, который как раз наливал что-то в стакан на другом конце стойки, — но если я и поделюсь с ним чем-то, пользы от этого не будет ни ему, ни мне. Он меня вежливо выслушает и решит, что я просто зануда.

— Если этот Лепке здесь прячется и при этом узнает, что ты…

— Он не узнает. Тебе пора уже понять, что я никогда ничего не выясняю напрямую. И для тебя это даже хорошо, если люди из Синдиката вмешаются в местный бизнес. Кстати, Рыжий Демпси и остальные устроились в мотеле «Смитс» в Ривер Парадайз. Они не знают, что я об этом знаю.

— И что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?

— Сам решай, — Сингер усмехнулся. — Но я не думаю, что тебе сильно поможет налет этих ребят на аукцион в самом разгаре нашей операции.

— Я тебя понял.

Опять же нужен специальный агент Маркам, получается.

Выходит так, что уже нет явной необходимости быть Робертом Ван Дер Меером. То, что я хотел сделать под этим обличьем, уже сделано, а дальше получаются только расходы. Какими бы не были радужными планы на обретение богатства в ближайшем будущем, они остаются планами. А номер в «Ритце», номер в «Кайзерин» и прокатный «ласалль» как в воронку засасывают мои резервы. Да и Марго, если честно, меня уже утомила. Девушка она хорошая, но… хорошая — это недостаточно.

Что меня может удерживать в нынешнем статусе? Разве что Жанин, я все же склонен верить Краусу. Но даже для Крауса мой надувной общественный статус — только лишний рычаг для управления мной. Надо с этим заканчивать. Поэтому я подошел к консьержу и сдал ключи от «ласалля», не забыв предварительно вытащить из машины свой «кольт». Нечего ему там делать. А затем посмотрел на часы и с сожалением понял, что скоро будет пора ехать в «Кайзерин». Сегодня уже не отвертеться, да и сообщить новость девушке нужно. Продажа активов и все такое. Как только, так сразу обратно, первым же пароходом.

Затем позвонил портье и сообщил, что мне доставили заказ из «Фитцджеральд энд Моррис», и он немедленно пришлет его в номер. Вскоре в дверь постучал посыльный, передал посылку, а я вытащил из коробки пару водительских перчаток из тонкой лайки и визитную карточку с логотипом магазина, на которой от руки было приписано «Миссис Моррис». Заодно померил перчатки — оказались маловаты. Ладно, верну.

Так, немцам от меня что-то понадобилось. Что бы это могло быть? Пришлось выйти из отеля и дойти до уличного телефона, с какого я и набрал указанный номер. Ответил женский голос, кажется, тот же самый, что отвечал тогда, когда я звонил Краусу сам.

— Это Роберт Ван Дер Меер, по поводу доставленных перчаток.

— Добрый день, мистер Ван Дер Меер. Вы звоните с безопасного телефона?

— Да.

— С вами хотят встретиться. В четыре часа, в массажном кабинете.

— В четыре часа мне никак не подходит. Я могу сделать это или прямо сейчас, или после восьми вечера.

— Минуточку.

Она прикрыла микрофон рукой и наверняка взялась куда-то звонить. Через пару минут я вновь ее услышал:

— Приходите после восьми, вас будут ждать. И прихватите перчатки, пожалуйста, они еще пригодятся.

Я, не прощаясь, повесил трубку. Что это у них вдруг засвербело?

Ладно, приеду, после «Кайзерин». А сейчас еще звонок, раз уж я возле телефона…

— Иан? — он откликнулся почти сразу, стоило набрать номер.

— Привет. Я взял, что хотели, стоит в хорошем месте, — Иан ставит краденые машины сначала в склад, снятый на чужое имя, и лишь потом, когда считает безопасным, перегоняет их в гараж, где они уже меняются до неузнаваемости.

— Все нормально прошло?

— Как пинта холодного в желудок, — прибег он к художественной метафоре.

— Ну и прекрасно. Когда планируешь закончить?

— Скоро. Не беспокойся, все будет нормально.

— Отлично. Меня завтра не будет, появлюсь только послезавтра.

— Не проблема.

Маркаму надо звонить с утра, к сожалению. Ладно, подожду до завтра. И при этом завтра аргентинский наследник должен покинуть страну. А вместо него прибудет другой человек, но все равно пока еще не Поль Высоцки. Тот должен появиться совсем уже после аукциона. И въедет он с историей пересечения границ, чтобы никто не усомнился ни в чем. Хорошо, а пока беру такси и еду в «Кайзерин».

Марго сегодня немного опоздала, но зато явно торопилась. Ее красный «делайе» влетел на стоянку со скрипом покрышек, а затормозил так, что идущая по тротуару полная матрона с испугом отскочила. Не обратив на даму никакого внимания, Марго выскочила из-за руля и, заметив меня на веранде кафе, помахала рукой. Через минуту она уже плюхнулась на стул напротив меня.

— Скучал?

— А как ты думаешь? Разумеется, скучал. Сразу наверх, или ты хочешь начать с пирожных?

— Давай начнем с пирожных. Зато не потолстею.

Я решил плохие новости отложить «на после». Надеюсь, что тогда ей будет проще их принять. К тому же она знает, что рано или поздно мне все равно придется «ехать в Аргентину продавать активы». Это не то чтобы совсем новость, просто она рассчитывает на то, что это случится как можно позже.

Ей принесли кофе и обязательные миндальные, парочку на тарелке и коробку с собой. В разговоре наступила пауза, ровно такой продолжительности, какая требовалась для их уничтожения. Впрочем, не буду притворяться аскетом, я тоже съел два, пока ее ждал, они в «Кайзерин» действительно великолепные.

Дальше разговор пошел ни о чем, мы поднялись в номер и предались, так сказать, изнеженности нравов. Кстати, с этой изнеженностью у Марго было все хорошо, процесс она любила, подходила к делу со всем возможным старанием, и никакие щупальца хорошего воспитания не могли задушить желания хорошо провести время. Она обо всем говорила прямо, идеально четко формулировала намерения и требования, ничуть не стесняясь, и так же прямо спрашивала, как мне нравится. Откровенно говоря, я не думаю, что я у нее не то что первый любовник, так думать было бы глупо по объективным причинам, но и не второй. И не третий. Впрочем, это все домыслы, как знать, что за талант был с ней до меня.