названный самой Святой Мистрой одним из своих Избранных, а теперь обращенный ко злу.

— Я не обращался ко злу, глупый волшебник. Я тот, кем был всегда. Мистра с самого начала знала меня таким, какой я есть. — Король Галадорны мрачно посмотрел на своего соперника и добавил: — Ты знаешь, каким будет исход нашей дуэли?

Эл сглотнул, начал кивать, а потом вдруг ухмыльнулся.

— Ты собираешься заговорить меня до смерти?

Надратен прорычал:

— Хватит! У тебя был шанс, идиот, и теперь...

Воздух над ними внезапно потемнел и наполнился множеством призрачных, безликих парящих фигур, закутанных в капюшоны и мантии, уходящих в небытие после того, как они пикировали, направляя холодные призрачные клинки на мага с ястребиным носом. Когда эти клинки пронзали Эльминстера, они скользили внутрь без крови или сопротивления... и превращались в исчезающий дым и искры, унося с собой своих владельцев.

Надратен изумленно разинул рот. Его слова, когда он смог их подобрать, вырвались с придыханием:

— Ты, должно быть, Изб...

Позади самозваного короля Галадорны, невидимая ни одним из магов-дуэлянтов, скользнула женская рука с длинными пальцами, выступающая из все еще невредимой прямой спинки Трона Единорога. Вокруг нее танцевали синие пылинки поднявшейся магии. Эти длинные, гибкие пальцы теперь целенаправленно указывали в спину ничего не подозревающего Мятежного Избранного. Глаза Надратена расширились на одно недоверчивое мгновение, прежде чем все его блестящие кости вместе вывалились из передней части тела. За ними последовала окровавленная бесформенная масса плоти, забрызгав сапоги Эла и трон кровью. Эл отскочил, задыхаясь, но кости и ужасная лужа, которая была Надратеном, уже горели, пылая изнутри. Бело-голубая магия впустую закружилась над пламенем яркого серебра, а люди по всей комнате кричали от отвращения и страха. Эл наблюдал, как серебряная нить поднимается прямо из этого пламени, пронзает потолок и горит дальше. Он так и не увидел, как солнечный свет пронзил тронный зал с высоты. К тому времени он уже отшатнулся и тяжело упал на колени, когда магия, которая не была его собственной, ударила в него, разливаясь по его содрогающемуся, плачущему телу.

Барон Маэтор сглотнул. Он не осмеливался приблизиться к пожару высотой в человеческий рост, который был «королем» Надратеном, но этот маг-претендент стоял на коленях, слепо извергая серебряный огонь на дымящийся пол. Галадорна еще может быть свободна от чрезмерно амбициозных магов.

—  Дай мне свой клинок, —  пробормотал он слуге, не глядя протягивая руку. Всего одного броска было бы достаточно, если...

Высокая, стройная женская фигура вышла из-за этого пожара. Обнаженные бедра над высокими черными сапогами мелькали сквозь разрезы в полуночно-черных одеждах.

— Думаю, я буду править Галадорной, —  сладко сказала Дасумия. Голубые пылинки все еще кружились вокруг одной из ее рук. —  Взойдя на мой трон в этот Год Служанок Тумана — фактически, в этот самый час. И ты будешь моим сенешалем, Эльминстер из Галадорны. Встань, придворный маг, и принеси мне клятву верности от выживших лордов и баронов или внутренности каждого из них, в зависимости от того, что они предпочтут.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

СЧАСТЛИВЫЕ ДНИ В ГАЛАДОРНЕ  

Мудрый правитель оставляет время среди аудиенций и прогулок для приема кинжалов — обычно в королевской спине.

Ральдерик Хэллоушоу, Шут

из Правления королевством, от осадной башни до навозной кучи,

опубликовано примерно в Год Кровавой Птицы

Темный огонь рычал и плевался, и стройный эльф в темных одеждах со стоном отшатнулся назад. Трехсотая или около того встреча Илбрина Старима с оберегами темного огня вокруг Замка леди прошла не очень хорошо. Ее сила все еще была слишком велика, даже в ее отсутствие... И где, во имя Вечных Деревьев, она вообще была?

Он вздохнул, посмотрел на темные стройные башни, так высоко возвышающиеся над ним в сумеречном небе, и... Его отбросило от сильного и внезапного удара. Он повернулся, чтобы сразиться с любым грозным стражем, который напал на него, и обнаружил, что смотрит на удаляющиеся ботинки одного из двух магов-шутов, которые также расположились лагерем за стенами крепости Дасумии. Взволнованный крик Белдруна донесся до разъяренного эльфа.

— Бераст! Послушай!

Табараст оторвал взгляд от огня, который просто не хотел гореть, потряс обожженными кончиками пальцев и несколько раздраженно спросил:

— Что еще?

— Я наблюдал за Нетраром, — пропыхтел Белдрун Согнутый Палец, — как велел мне сон, и вот новости! Леди Дасумия только что взошла на трон и назвала Избранного своим сенешалем. Эльминстер теперь придворный маг Галадорны!

Илбрин на мгновение уставился в спину бегущего мага, затем сделал плавный рывок, быстро приблизившись к Белдруну. Он протянул руку, схватил одно его плечо в модном разрезанном и плиссированном шелке бордового оттенка и рявкнул:

— Что?

Повернутый лицом к пылающим эльфийским глазам пальцами, которые казались стальными когтями, Белдрун застонал:

— Отпусти, долголетний! У тебя пальцы как волчьи челюсти!

Илбрин встряхнул его.

— Что ты сказал?

Табараст порылся в сумке на поясе, высыпал целый дождь маленьких сверкающих предметов и поднял один между большим и указательным пальцами, что-то бормоча. Копье сияющей пустоты возникло из воздуха и устремилось вперед, безошибочно и быстро, как прыгающая молния. Оно поразило Илбрина прямо в ребра, разрушив его защитное заклинание каскадом мелких хаотичных потрескиваний и сбив его с ног. Он жестоко ударился о дерево фандар; ребра хрустнули, как сухая растопка, раздавленная в кулаке лесника. Илбрин рыдал, задыхался и извивался, борясь за дыхание, но заклинание пригвоздило его к стволу. Если бы это было настоящее копье, он был бы разрублен надвое... Но это знание давало ему слабое утешение. Сквозь красный туман боли он почти умоляюще посмотрел на двух человеческих магов.

Табараст почти печально посмотрел на пойманного эльфийского мага и покачал головой.

— Проблема с молодыми эльфами в том, что у них есть все высокомерие старших, но им нечем его подкрепить, — заметил он. —  А теперь, Белдрун, повторите для этого поспешного юнца. Что вы сказали?

* * * * *

Куртас и Халглонд стояли очень прямо и неподвижно, как их алебарды, потому что они знали, что окно башни их господина выходит на эту часть зубчатых стен... и что ему нравилось часто выглядывать в лунные ночи и видеть спокойствие, а не блеск и блики от стражников, суетящихся на своих постах.