паршивый, нечего сказать. Ну, будем пробовать вновь и вновь, а что остается?

– По правде сказать… – протянула Мэрри, поглаживая кончиками пальцев шелковое одеяло.

– Так-так? – Френсис приподнялся в кровати.

– По правде сказать, – продолжила его жена, – что, если Рейчел выдать замуж?

Капитан разочарованно вздохнул, плечи опустились.

– Джонни мне про это все уши прожужжал, – Френсис закатил глаза, поглаживая бородку. – За мясника или лавочника она бы и так выскочила, безродная бесприданница. Что ни говори, а девчонка она красивая, а что до манер – да бог с ними. Но теперь-то они, мать твою, Норрейсы, дети генеральские, и партию надо благородную, а не всякую там шваль. Дурни, в общем. Как по мне – так выдать надо ее за какого-то доброго человека, и чтобы был из простых, как она сама, и вот ей счастье.

– Ну, есть у меня на примете, – лукаво произнесла Мэрри. – Он благородных кровей, у него доброе сердце. К тому же он сам проявляет интерес, притом самым изысканным и обходительным образом, да и сама голубка смущается, когда речь заходит о нем.

– И кто же этот чудесный избранник? – поинтересовался Френсис.

– Его светлость Рене Готье, – ответила Мэрри.

С уст капитана сорвалось глухое и едва ли слышимое ругательство.

– Ты с ним знаком? – спросила госпожа Дрейк.

Френсис крепче приобнял супругу и несколько мгновений гладил по плечу, прежде чем ответить.

– Там странная история, – ответил Дрейк. – Я до сих пор не знаю, почему Эссекс так возился с этим французиком. Думаю, там что-то нечисто.

– За то время, что он был гостем в замке, он проявил себя с наилучшей стороны, – сказала Мэрри.

– Решим, когда экспедиция завершится, – вздохнул капитан. – Пока Норрейс не признал этот выводок, о чем вообще можно договориться?

– Граф знает о происхождении Рейчел и дал понять, что это не является проблемой, – Мэрри продолжала гнуть свою линию.

– И его отец тоже? – поинтересовался Френсис. – Что-то не думаю. Погоди, душа моя, не торопись. Я вижу, ты желаешь для Рейчел всего самого лучшего. Дождемся, когда Джонни научится не блевать от качки и завязывать морской узел, папаша Норрейс признает своих деток, а там уже женихи выстроятся – выбирай не хочу.

– Ты так уверен в Джонни? – спросила Мэрри.

– Я не уверен в Рене, – хмуро ответил капитан.

– О чем ты говоришь? – удивленно спросила супруга.

– Я ничего о нем не знаю, – признался капитан Дрейк.

Глава 8. Затишье

Сколько бы они еще простояли так, обнявшись – никому не известно. Сейчас было некуда спешить. Это во время ожидания, мучительного и страшного, хочется бить по времени кнутом, чтобы оно резвее уже проехало этот тягостный день или месяц. В момент же радостного воссоединения люди готовы на коленях умолять время как раз обратиться медлительной неповоротливой черепахой с тяжелыми ногами. Близнецы крепко держали друг друга в объятиях и боялись отпустить.

– Выглядишь чудесно, – прошептал Джонни.

Плечи сестры дрогнули пару раз, раздался тихий сдавленный смешок.

– Ага, засранец, ты тоже! – Рейчел обняла близнеца еще крепче.

Наконец они отстранились и с молчаливой невысказанной тоской принялись разглядывать друг друга. Ни один из них не признался, как сильно ужаснулись они переменам друг в друге. Лица осунулись, белая кожа пожелтела. Кудри Рейчел уже не вились во все стороны, а, отяжелев, ниспадали. Погладив сестру по голове, Джонни увидел на ладони несколько черных волос. Под глазами близнецов залегли тени бессонного горя.

Рейчел не верила своему счастью, что Джонни вернулся буквально через пару недель вместо долгих месяцев экспедиции. Как часто в ее разуме, истомленном и измученном тоской и ожиданием, радостно и любовно оживала долгожданная встреча! В грезах она расспрашивала близнеца о море, вправду ли оно такое коварное, и брат отвечал ей, расписывая, что с морем, как с любым существом, могущественным, древним и гордым, нужно время и мудрость, чтобы совладать. Эти беседы, которым лишь суждено будет случиться, грели одинокое сердце Рейчел. Как эти фантазии были далеки от правды! Брат и сестра держали друг друга за руки, и все, что было важно, – это прикосновения, две теплые ладони, два пылких трепетных сердца, которые не выдержат больше разлуки. Что им было до моря, до флота, до семи ветров? Единственное, что имело смысл – они есть друг у друга.

Стук в дверь вывел из оцепенения – близнецы обернулись на дверь.

– Да? – хором спросили они и улыбнулись, как улыбались всегда, сказав что-то единовременно.

Дверь отворилась.

– Ну что, Рей, – спросил капитан Дрейк, стоя на пороге и опираясь локтем о дверной косяк, – признала в этом матером морском волке своего братца?

– Мы друг друга всегда признаем, – вздохнула Рейчел.

– Да уж, врать не буду, оба выглядите паршиво, – пожав плечами, признался Френсис.

– Не будь вы капитаном, сыскали бы и в свой адрес добрых словечек, – сказал Джонни.

– Гляди-ка, этому засранцу уже лучше, я погляжу! – усмехнулся Френсис. – Ладно, малой, оживай тут. Захочешь перекинуться в картишки – я в кабинете.

Близнецы быстро переглянулись между собой и вновь поняли друг друга без слов.

– Постойте! – попросил Джонни.

Френсиса заметно порадовал этот оклик.

– Да? – спросил капитан, приподняв брови.

– Мы хотим сыграть, – согласно закивала Рейчел.

– В этот раз даже не буду жульничать, – обещал Джонни.

– Ты никогда не играл честно, и сейчас не время начинать, – и капитан жестом пригласил идти за собой.

Они прошли по коридору, Джонни взял факел, и они спустились в подземелье замка. Сырая тьма расползалась от огненного дрожащего света. По каменным кирпичам ползли узоры из плесени и мха. Все трое укрылись в погребе, где пахло гнилью и водорослями, правда, от кого они, собственно, скрывались, оставалось неясным. Сам капитан и хозяин замка был с ними за одним столом. Но нет, шалость в виде таких пряток была необходимой частью игры. Капитан достал колоду карт и дал Рейчел тасовать.

За игрой капитан рассказывал о том, отчего же решил развернуть фрегаты, о настигшей их буре, о Фалмуте, где корабли вынуждены были остановиться перед отправкой на ремонт в Плимут. Когда близнецы только встретились, у Рейчел не хватало смелости спрашивать брата о странствии, а у Джонни не было сил рассказывать о них. Тем же временем сейчас из уст капитана эти несколько дней, в которые Джонни был ближе к смерти, нежели за всю свою жизнь, казались какой-то забавной шуткой. Эта причудливая магия снова была тут, та самая, что обращает страшное забавным. Ведь стоит лишь опасности минуть, как рассказывать о случившемся уже невозможно без широкой радостной улыбки на лице.

– Кажется, сам Бог не хотел, чтобы