Руй Диас слушал очень внимательно.

– Ты так полагаешь?

– Я почти уверен, Сиди… Не сомневаюсь.

– Докуда пойдем? – настойчиво повторил Минайя.

Руй Диас взглянул на темные тучи, наползавшие с гор. С каждым мигом они делались все ближе.

– Пока – до Тамарите.

– Да ты что?

Диего Ордоньес сдержанно хохотнул. Якуб остался, по обыкновению, бесстрастен, тогда как Минайя принялся ковырять в ухе. Он был явно обеспокоен:

– До него – полных две лиги… Далековато.

Руй Диас, не сводя глаз с быстро плывущих туч, кивнул. Сорвавшись раньше срока, скользнула по лбу первая капля дождя.

– Может, и так… Однако оттуда очень удобно будет следить за продвижением и франков, и арагонцев.

Минайя собрал лоб морщинами:

– Ты сказал «пока»?

– Сказал.

– Черт возьми… – Минайя далеко послал меж зубцов стены смачный плевок. – Неужто намерен идти еще дальше?

– Да. Имею такое намерение.

– Куда?

– До Альменара.

Минайя и Ордоньес уставились на него разинув рот.

– Так ведь там, кажется, нету никого и ничего, – сказал наконец первый. – Одни развалины.

Руй Диас кивнул в сторону Якуба:

– Эмир Мутаман повелел нам укрепить его. Приказ пришел сегодня ночью.

– О господи… Еще не хватало.

Оба кастильца повернулись к Якубу, который безучастно слушал этот разговор.

– А нам не сказал, – обиженно проворчал Ордоньес. – Мы не знали.

– Ну вот, теперь знаешь.

– Если привести Альменар в порядок, там можно будет отлично перезимовать, – как бы справедливости ради заметил мавр.

Минайя озабоченно смотрел туда, где вилась дорога, на севере уходящая в сьерру, на юге упиравшаяся в невысокие горы.

– Дотуда не меньше восьми лиг, – произнес он со вздохом. – По сквернейшей дороге или по бездорожью. А ведь надо будет везти туда целый караван мулов с пшеницей, ячменем, солью, маслом, вином, фуражом.

– Мне это известно.

– Ты погляди, какого цвета это небо – ни дать ни взять ослиное дерьмо. Скоро придут холода, польют дожди…

– И это мне известно. Однако в чистом поле непогода – одна для всех. Одинаково скверно будет и нам, и неприятелю.

Это не убедило Минайю.

– Чем глубже внедримся в чужие земли, тем уязвимей будем. Пути сообщения растянутся безмерно – как доставлять припасы и подкрепления? А теперь представь себе, что Санчо Арагонский не отступит.

Руй Диас очень спокойно кивнул:

– Я по целым суткам только тем и занимаюсь.

– И представь, что один противник – с севера, другой – с востока, третий – с юга и все пробиваются друг к другу на соединение… Если зажмут, нам негде даже будет укрыться, пересидеть. И сунуться некуда. У каждой норки – свой сурок встанет…

Руй Диас усмехнулся про себя. «Сурок у норки»… Это иносказание обозначало самое ужасное: войско разбито, выжившие бегут, спасая жизнь, конница неприятеля гонится за ними по пятам. А местность здесь – голые, отполированные ветром и дождями скалы, где и деревьев-то негусто. Если нет поблизости крепости, чтобы пересидеть, гибель неизбежна.

Только Ордоньес не был встревожен. Скорее, напротив – от близости кровопролития – пусть даже прольется собственная его кровь – он оживился, заблестел глазами. Он был настоящим бойцом, для войны рожденным и предназначенным.

– Яиц не разбивши, яишню не изжаришь, – заявил он, почесывая лысый череп.

И в дебрях его густой бороды открылась прогалина улыбки.

Сначала задуло, а потом – полило. Северный ветер выл весь вечер, а к ночи вслед за чередой громыханий и вспыхивавших в небе зигзагов ударил с неистовой силой ливень. В воздухе пахло серой, мокрой землей, сожженной травой.

Не все войско уместилось под крышами Монсона, а потому рядом с крепостью разбили бивак, окопав палатки и шалаши канавами-водостоками для защиты от потопа. Вырыли на берегу реки землянки для слухачей и наблюдателей, которые следили за тем, что происходит в неприятельском лагере. Когда же забрезжил мертвенный и печальный свет, на разведку отправился сам Руй Диас в сопровождении Йенего Тельеса, Галина Барбуэса, одного местного командира и девятерых кастильцев, из коих четверо были вооружены копьями. За исключением мавра, все были в навощенных плащах поверх кольчуг, в шлемах и со щитами.

– Ну и погодка, дьявол ее раздери, – пробурчал Тельес, выплевывая воду.

Дождь и вправду докучал всерьез. Падал с небес сплошной серой завесой, не дававшей разглядеть ничего дальше полусотни шагов. Струился по лицам под шлемами, пропитывал плащи, просачивался сквозь кольчуги, увлажняя поддоспешники. Лошади чавкали копытами по жидкой грязи, забрызгивали ею своих седоков.

Руя Диаса била такая дрожь, что пришлось покрепче сжать зубы, чтобы не клацали. Кроме того, ныло раненное когда-то колено. Спору нет, бывали в его жизни минуты поприятней и места поуютней. Он чувствовал, что промок до костей, руки и ноги одеревенели, а набухшая водой ткань плаща прибавляла весу и без того пудовым доспехам. Тем не менее была в этом и хорошая сторона: непогода помогала незаметно проскользнуть мимо передовых дозоров противника.

– Дьявол бы ее подрал, – повторил Тельес.

Он был малый благоразумный и тертый, но даже у него от такого истощилось терпение. Недавно они миновали последнюю свою заставу – сколоченную из бревен вышку, где, обнаружив дозорных, которые прятались от дождя и ничем другим не занимались, взыскали с них за это столь сурово, что те задрожали уже от страха, а не от холода. А теперь мавр вел маленький отряд вглубь ничейной земли: Руй Диас желал выяснить, добрались ли уже разъезды короля Арагоны до той дороги, что вела к Тамарите и Альменару.

Они осторожно продвигались вперед, бросив поводья, зорко глядели по сторонам на самой природой изломанные скалистые невысокие горы. А дорога, которую правильней было бы назвать тропой, вилась, петляла и кружила меж зарослей дрока, ладанника и розмарина, прибитых ливнем. Слева виднелись там и сям чахлые дубовые рощицы, а тополевая, погуще, стояла совсем рядом у подернутого туманцем бурливого потока, несшегося вровень с берегами.

– Конные, – сказал вдруг Галин Барбуэс.

Он заметил их первым, за миг до того, как мавр-проводник, показывая на тополя, подал сигнал тревоги. К этому времени Руй Диас уже сбросил назад плащ, снял висевший на шее щит и, продев в его ремни левую руку, правой вытащил меч.

Много, с одного взгляда определил он. Человек двадцать, не меньше. Выдвинулись из-за деревьев, уже построившись в боевой порядок, серые от покрывающей их брони, безмолвные, как сама смерть. Ясно было, что они устроили в роще засаду и поджидали их. И это были не мавры, а христиане. Люди короля Арагонского. Несомненно, оказались они тут с той же целью, что и Руй Диас, – установить, свободна ли дорога. И эта встреча нос к носу была из разряда случайностей, столь частых на войне. Нечаянная встреча под ливнем.