Убийца, именовавший себя Садовником, с ухмылкой следил за тем, как Клара Оганесян пытается выбраться из ванны. Женщина рухнула в воду, человек в черном подошел к ней, подхватил тело и вытащил его на коврик. Все должно выглядеть, как и девяносто лет назад. Тело второй жертвы, Екатерины Ульрих, обнаружили перед зеркалом, тело второй жертвы этой серии убийств, Клары Оганесян, тоже найдут перед зеркалом.

Из кармана прорезиненного плаща, с которого стекала вода, убийца извлек шарф с изображением эдельвейса. Клара внезапно открыла глаза и попыталась ударить Садовника, но силы с каждым мгновением покидали ее. Убийца усмехнулся и накинул ей на шею шарф. Через минуту все было кончено. Жизнь улетучилась из тела Клары Оганесян. Садовник спрятал в карман шприц, огляделся. Сколько раз ему приходилось бывать у Клары в особняке, и никто, никто в этом городе не знает, что именно он и есть убийца! Никто и никогда не узнает об этом! Сегодня 22 августа, день второй жертвы! Он совершит все пять убийств, а затем… Убийца не знал, что будет потом.

Садовник бросил на тело Клары эдельвейс. Все, как в первый раз. Цветок на груди жертвы, записка, шарф.

Кошка, испуганная возней, снова прыгнула на край ванны и, заметив тело хозяйки, оказалась около него, обнюхивая руку Клары. Убийца подхватил кошку, та замурлыкала. Надо же, она его помнит. Он погладил Маркизу, вышел из ванной, закрыл за собой дверь. Покинуть особняк было легким делом. Сигнализация срабатывала, если кто-то пытался вломиться снаружи, она не предусматривала таких случаев, когда кто-то, совершивший буйство, уходил прочь.

Накрапывал легкий дождь. Дождь был и в день убийства Екатерины Ульрих девяносто лет назад. Убийца это знал. Сегодня напряженный день, он окажется среди жителей Староникольска на погребении Анны. Приятно будет посмотреть на это зрелище!

– Проходите, проходите, – сказала Виктория Карловна, прокладывая себе и Юлии дорогу через толпу, запрудившую площадь около собора Вознесения. – Мы имеем полное право оказаться внутри. Все же вы – единственная наследница Анны Радзивилл, ее правнучка. Все остальные – не более чем любопытные зеваки, которые собрались здесь по такому трагическому поводу.

Юлия, облаченная в черное платье, бывшее ей удивительно к лицу, послушно следовала за энергичной директрисой, которая большим зонтом расталкивала людей. Виктория Карловна, одетая слишком тепло, принимала самое деятельное участие в организации погребения Анны. Она сумела настоять на том, чтобы Анна Радзивилл была похоронена на старом кладбище. Для этого ей пришлось сходить на прием к мэру и в очередной раз полаяться с ним. Белякин, скрипя зубами и опасаясь скандала, дал разрешение.

– Я знаю, как нужно управляться с подобными типами, – сказала Олянич Юлии. – Господин Белякин труслив. Кроме того, его жене хочется блистать в нашем маленьком обществе. Взгляните, вот и она!

Юлия перевела взгляд на госпожу Белякину, облаченную в роскошное платье с декольте, больше подобающее для вечернего приема, чем для процедуры похорон. Рядом с ней находился ее великовозрастный сын Стасик. Молодой человек, щурясь на ярком солнце, которое неожиданно выглянуло из-за туч после трех дней дождя, стоял около матери и улыбался.

– Что мне импонирует в мадам градоначальнице, так это то, что она не пытается скрывать своего сына. Да, Стасик фактически инвалид, с точки зрения нас, людей вроде бы нормальных, однако он удивительно добрый мальчик, – сказала Виктория Карловна. – Ага, весь бомонд здесь. Смотрите, а это, если не ошибаюсь, сама Алина Потоцкая!

Кинозвезда, одетая в черно-белый наряд и огромную шляпу, под руку вместе со своим супругом, Глебом Плотниковым, выбиралась из роскошного автомобиля, который, распугивая столпившихся гудками, подъехал почти к самому входу в собор. К Алине сразу же бросилось несколько десятков почитателей с блокнотами. Актриса, раздаривая улыбки, милостиво согласилась ответить на несколько вопросов местной газеты и дать пару автографов. Глеб Плотников, одетый в костюм, наблюдал за женой. Она – прирожденная дива.

– Посмотрите, госпожа Потоцкая, кажется, считает, что это «Кинотавр» или «Ника», а не торжественная церемония погребения, – с некоторой злобой произнес кто-то в толпе.

Виктория Карловна и Юлия оказались внутри храма Вознесения. Крестинина была там первый раз. Величественный и строгий, он был украшен старинными фресками. Завидев их, к ним сразу же заспешил молодой князь Святогорский. Поприветствовав Викторию Карловну, он обратился к Юлии:

– Надеюсь, вы не против, что я присутствую на этих похоронах.

– Конечно же, нет, – ответила вместо Юлии Виктория Карловна. – Дорогой князь, мы всегда рады вам. Ну что же, молодые люди, я оставлю вас наедине, мне необходимо еще поговорить с отцом Василием.

Директриса заспешила к священнику. Юлия усмехнулась. Виктория Карловна не скрывает своего желания выдать ее замуж. У нее даже есть выбор между князем и следователем.

– Спасибо за цветы, – сказала Крестинина. – Они, как всегда, великолепны!

– Ну что вы, – ответил Святогорский. – Мне приятно, что они вам понравились, Юля. К сожалению, сегодня такой мрачный повод…

Крестинина перевела взгляд на алтарь, где покоился дорогой гроб, разумеется, закрытый и затянутый сверху черной материей. Там покоились останки ее прабабки. Единственное, что у нее осталось в качестве воспоминания об Анне, так это брошь в виде дельфина, которую ей преподнес Роман. Вообще-то это было противозаконно, требовалась долгая процедура, заполнение множества бумаг и отменная нервотрепка, чтобы добиться права получить брошь. Однако Виктория Карловна, побеседовав с «милым мальчиком», убедила его, что ничего не произойдет, если правнучка Анны получит в дар брошь, которая и так принадлежит ей как прямой наследнице удушенной актрисы.

Князь продолжил:

– Не будем скрывать, многие думают, что мой дед, который, как это известно, был неравнодушен к красоте вашей прабабки, и был тем самым «цветочным убийцей».

– Я в это не верю, – сказала Юлия. – И мне все равно, что кто-то будет говорить. Вы мой друг, князь!

Святогорский много раз просил называть его по имени, но Юлия никак не могла переломить некий психологический барьер. Князь ей нравился, но в нем было что-то, ее пугающее. Она не могла сказать, что именно. Какая-то затаившаяся в красивых глазах жестокость, что ли. Она не могла точнее сформулировать это.

– И, кроме того, именно вы финансируете эту дорогостоящую церемонию, князь. Вы имеете право присутствовать в храме и на кладбище!

К ним подошел Виталий. Лаврентьев, прибывший со своей женой, завел с князем разговор о насущных проблемах – прокладке подземных коммуникаций. Однако сам то и дело поглядывал на Юлию. Улучив момент, он сказал ей:

– Юля, мне надо все же с тобой поговорить. Позволь мне высказать тебе все! Давай сделаем это после похорон.

– Не самое удачное время, – ответила Крестинина. Супруга Виталия обернулась. Лаврентьев, взяв ее под руку, отошел прочь.